Ледяная тетрадь - Андрей Викторович Рубанов

«вагнеровец». Стали популярны шевроны, отдающие дань уважения символам смерти как обязательному атрибуту войны. Например, предназначенный для ношения на груди и стилизованный под «шеврон идентификации», но вместо положенных для такового фамилии или ведомственной принадлежности на нём вышита знаменитая фраза Евгения Пригожина «Груз 200[1] – мы вместе»: то есть носящий его ассоциирует себя и с живыми, и с мёртвыми бойцами своего подразделения, подчёркивая, что даже смерть не может нарушить боевое братство ЧВК «Вагнер». Среди «вагнеровцев» вообще сложился полноценный культ павших: тела погибших «музыкантов» в обязательном порядке возвращают с поля боя, руководство всегда добивается обмена своих «200-х», а гробы оборачивают в знамя ЧВК «Вагнер» – и каждый погибший как будто продолжает оставаться в рядах «оркестра». Также одним из самых популярных шевронов СВО стала «Адамова голова»: череп с двумя перекрещёнными костями и заключительными строчками Символа веры – «Чаю воскресения мёртвых и жизни будущего века. Аминь»; отсылающий к знамени генерала Бакланова, героя Кавказских войн 1839–1859 годов, этот символ призван напоминать бойцам о бренности земной жизни и о необходимости стяжать жизнь вечную: иными словами, не следует страшиться телесной смерти в бою, потому что воюют – ради вечной жизни.

В 2010-х появилась и стала популярной акция «Бессмертный полк»: ежегодно 9 мая по городам проходят сотни тысяч людей с портретами дедов, погибших в Великую Отечественную войну. Эта акция – очередная перезагрузка культа смерти.

В моду вошёл лозунг «Можем повторить» – выражающий суть культа смерти афористично, но не полностью. Если попытаться выразить его чуть точнее, это звучит так: «Мы не боимся смерти, мы умеем умирать, мы знаем о смерти – всё».

В 2020 году смерть пришла к нам в гости в обличье неизвестного ранее вируса. Годом позже была изобретена вакцина, людям предложили бесплатное спасение, но люди массово проигнорировали вакцинацию и продолжают её игнорировать, весело напевая песенку Шнурова: «Ведь всё равно же все умрут, без разницы, там или тут». Почему это происходит? От «темноты», от лени, от глупости? Вовсе нет. Фатализм есть то же самое исповедание культа смерти.

Презрение к смерти превращает обычного обывателя – в героя.

Культ смерти взял на вооружение писатель Лимонов, создавая партию национал-большевиков, ныне запрещённую; один из главных лозунгов нацболов – «Да, смерть!».

С началом специальной военной операции на территории Украины в 2022 году культ смерти снова перезагрузился. Шапкозакидательские лозунги типа «Можем повторить» исчезли из употребления: настало время доказать, что наше общество действительно может повторить.

Мы видим, что древний русский культ смерти в новейшей истории не только не угас, но и получил мощную подпитку.

Иногда этот культ превращается в трагический, иногда в героический, но по сути остаётся – практическим, буквально повседневным.

14. Женщины – против. Анастасия Марковна, жена Аввакума

1

Однако культ смерти в России исповедуют только мужчины. Женщины, наоборот, восстают против культа смерти всеми силами.

Это одно из самых мощных противоречий, двигающих вперёд наше общество, в соответствии с законом диалектического развития.

Женщины в России сильнее мужчин. Женщины – сильный пол. Физически они слабее мужчин, но гораздо выносливее и терпеливее. Наконец, женщины, как правило, дальновиднее мужчин. Они лучше видят будущее, перспективу.

В большинстве семей, мне известных, лидерами являются жёны. Во-первых, они контролируют семейные бюджеты. Часто попросту отбирают у мужей заработную плату. Во-вторых, определяют стратегию развития семьи, строят планы, как ближние, так и дальние. Какую одежду покупать, где проводить отпуск, в каких университетах будут учиться дети, – все эти расчёты происходят в головах у женщин.

Я выдержал в своё время несколько дискуссий с феминистками, уверенными, что права женщин в России грубо попраны. Но как только я задаю вопрос: «А кто в вашей семье контролирует бюджет?» – дискуссия тут же прекращается. Большинство моих прекрасных оппоненток признаю́тся, что крепко держат в руках ключи от семейных касс. А кто контролирует деньги – тот и главный, разве нет?

При этом на словах жена, как правило, декларирует демонстративное уважение к мужу как к «главе семьи», подчёркивает это перед детьми.

Я называю это скрытым матриархатом. Российское общество на деле управляется матриархами, миллионами женщин-лидеров. Они так или иначе манипулируют своими мужьями, вынуждая их принимать нужные решения.

Бич нашего общества – неполные семьи. Муж и жена родили ребёнка, потом развелись. Ребёнок остался с матерью, она сохраняет за собой ответственность за ребёнка. Бывшие мужья присылают алименты, но не несут самой изнурительной нагрузки в воспитании детей – бытовой, то есть – не встают в семь утра, чтобы отвести ребёнка в сад или в школу, и не бегут со всех ног после рабочего дня, чтобы забрать его, не таскают ребёнка по больницам, если он заболел. А часто нет и алиментов; бывшие мужья присылают гроши или вообще ничего не присылают, отговариваясь тем, что нет работы.

Освобождение женщин, социальное равноправие женщин и мужчин – придумано не в России. Эту идею, как и множество других, мы позаимствовали с Запада.

В конце XIX века одной из библий социалистов считалась книга Августа Бебеля «Женщина и социализм», опубликованная в 1879 году. Написана она, кстати, в тюрьме: в замке Остерштайн, в Саксонии. В этой книге провозглашалась будущая и неминуемая тотальная свобода женщины.[2] При социализме, утверждал Бебель, женщина не будет связывать себя узами брака, она сама будет выбирать себе сексуального партнёра, она будет рожать ребёнка, если пожелает, от любого мужчины, по собственному выбору. Детей, рождённых от свободного союза, женщина будет передавать в специализированные государственные учреждения, ясли-интернаты; там дети должны воспитываться в коллективе, под надзором нянек и педагогов, вне семьи. Традиционная семья, где супруги связаны юридическими обязательствами, в социалистическом государстве упразднялась бы.

Далее, в соответствии с исторической традицией, идеи, рождённые теоретиками, Бебелем и другими, в Европе, на практике были осуществлены, пусть и частично, в Советской России, первой в мире социалистической стране, уникальном экспериментальном обществе, не имевшем аналогов.

В РСФСР женщина могла отдать своего ребёнка в ясли с возраста полутора лет. Её время высвобождалось. В яслях и детских садах детей кормили, прививали, лечили, закаливали, развивали физически и интеллектуально.

Но большевики пошли ещё дальше. Они решили, что женщина будет полностью освобождена от самого неблагодарного труда – кухонного. Эта идея также пришла из Европы; у Бебеля она изложена в развитии.

С середины двадцатых годов в России активно создавались фабрики-кухни, пищевые комбинаты, общественные столовые. Этот процесс замечательно описал Юрий Олеша в романе «Зависть». Социализм – это коллективное употребление пищи. Люди должны перестать питаться на индивидуальных кухнях. Еда должна производиться промышленно, по рецептуре, заранее разработанной лучшими диетологами; это будет здоровая, калорийная, свежая еда; её