Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин

Где-то рядом проживала и другая лермонтовская возлюбленная тех лет, Наталья Федоровна Иванова (Н.Ф.И).

Тургенев

Два тургеневских романа, «Дым» и «Накануне», не уходят один от другого в своем расположении к арбатским местам.

Княжна Ирина Осинина живет в родительском доме около Собачьей площадки, где ее посещает Литвинов.

А «на заднем дворе безобразного каменного дома, построенного на петербургский манер между Арбатом и Поварской», Елена посещает Инсарова. Сама она «переселилась в Москву, в свой большой деревянный дом возле Пречистенки, дом с колоннами, белыми лирами и венками над каждым окном, с мезонином, службами, палисадником, огромным зеленым двором, колодцем во дворе и собачьей конуркой возле колодца».

Инсаров и Елена с компанией друзей едут в Царицыно, где, кажется, впервые в русской литературе кавалерам доведется защищать дам от хулиганов. Тургеневский Арбат, как некогда екатерининский, продляется Царицыном.

…Перечитывая «Муму», нередко удивляются открытию, что дело происходит в Москве и вообще в городе. Тургенев не называет Остоженку, «одну из дальних улиц». Хотя сегодня это центр города, деревянный дом Тургеневых (№ 37) сойдет за сельский. Чуть выше по Москве-реке начинались луга, а за рекой – лесистые Воробьевы горы.

Перечитывая повесть, открывают, далее, что знаменитая история собаки составляет лишь вторую часть повествования, а первая посвящена истории любви Герасима к дворовой девушке Татьяне. Жертвой Муму символизирован отказ героя от Татьяны. Москва-река принимает эту символическую жертву.

История Герасима принадлежит Арбату, но дальнему, глядящему в поля. Действительно, пока сама Остоженка была дорогой загородной, до конца XVI века, на ней стояло государево село Семчинское, откуда заправляли стадной частью государева хозяйства, главным образом соседним лужниковским выпасом. Село, естественно, вошло в опричнину. Церковь Успения в Семчинском, став городской, существовала до советских лет (Остоженка, участок 41). Она была приходской церковью Тургеневых, а «дом Муму», как знать, мог унаследовать участок великокняжеских хором. Семчинское переходило в женской линии великокняжеского рода, так что полновластие хозяек, вроде матери Тургенева и барыни в «Муму», – своеобразная наследственность остоженского дома. Это не родовой и не приобретенный, но арендованный Тургеневыми дом; тем удивительнее наблюдать его дворцовую наследственность.

Дом Тургеневых на Остоженке («дом Муму») в перспективе Еропкинского переулка. Фото из собрания Э. В. Готье-Дюфайе. 1913

Кроме Остоженки, облюбованию в «Муму» подверглись Крымский брод (так по традиции именовался Крымский мост) и кромка вспольной, хозяйственной периферии арбатского удела – Москва-река у Воробьевых гор, как плыл Герасим.

В «Первой любви» верховые прогулки отца и сына дважды пролегают через Крымский брод. Семья рассказчика съезжает с дачи у Нескучного в Арбат. В Нескучном, за рекой, мы побываем позже; в Арбате же Тургеневы снимали сразу несколько домов: симптом семейного разлада, ясно отразившегося в повести.

Последняя любовь в собрании Тургенева, «Клара Милич», отражает свет последней любви самого Тургенева: «Мы еще не знаем хорошенько, Рашель она или Виардо?.. потому что она и поет превосходно, и декламирует, и играет…» – говорят Аратову о Кларе. Раут, где Аратов видит Клару, назначен «в частном доме на Остоженке». В доме Тургеневых?

Чайковский и фон Мекк: окончание

Почтовый роман Чайковского с фон Мекк закончился ее письмом к нему от 22 сентября 1890 года. Около этой даты Надежда Филаретовна переселилась из собственного дома на Мясницкой в дом больного сына на Пречистенском бульваре (ныне Гоголевский, 14) и заболела сама. Болезнь стала причиной или поводом почтового молчания. В 1891 году фон Мекк уехала в Висбаден.

Ее невестка, племянница Чайковского Анна фон Мекк-Давыдова, рассказывала (называя свекровь мамой): «…Узнав, что я еду за границу к маме, Петр Ильич заговорил со мной об этой своей сердечной ране и просил переговорить с ней. И тут я узнала, как больно он переживал этот разрыв. Впечатления от этого разговора настолько были сильны, что помню всю внешнюю обстановку, где мы находились: было это в чайной маминого дома на Пречистенском бульваре».

Надежда Филаретовна пережила Чайковского на несколько недель.

Бунин и Лопатина

«У меня не было ни малейшего чувства к ней как к женщине. Мне нравился переулок, дом, где она жила, приятно было бывать у них в доме. Но это было не то, что влюбляются в дом оттого, что в нем живет любимая девушка, как это часто бывает, а наоборот. Она мне нравилась потому, что нравился дом.»

То есть дом Лопатиных в Гагаринском переулке (№ 15). В самом деле замечательный деревянный дом, построенный когда-то декабристом Штейнгелем.

Бунин был увлечен Екатериной Михайловной Лопатиной в 1898–1900 годах.

Дом Лопатиных в Гагаринском переулке. Фото 1910-х

Летним временем Лопатины: судья и публицист Михаил Николаевич, философ Лев Михайлович, Екатерина Михайловна – снимали дачу в Царицыне. Бунин селился рядом. Арбатское облюбование Царицына продолжилось не только в жизни, но и в текстах Бунина. Вот из рассказа «Муза»:

«В парке усадьбы деревья были так велики, что дачи, кое-где построенные в нем, казались под ними малы, как жилища под деревьями в тропических странах. Пруд стоял громадным черным зеркалом… <…> Я жил на окраине парка, в лесу. Бревенчатая дача моя была не совсем достроена…»

Бунин жил то на даче Лопатиных, то в саду ресторатора Дипмана (в «стойлах», как называл он свои комнаты), затем переселился на дачу Ерохова. От нее сохранился только воротный столб на Покровской стороне Царицына (7-я Радиальная улица).

На 1900 год Лопатины сняли дачу в Братцеве, чтобы разлучить Екатерину с Буниным.

Спустя четыре года писатель возил на Кавказ госпожу Ерохову, невестку хозяина царицынской дачи (рассказ «Кавказ»).

…Именно Бунин в стихах назвал мир «переулков за Арбатом» «особым городом» (синоним опричнины!) и сохранял привязанность к нему в своей любовной прозе.

В студенческих номерах на Молчановке живет герой «Митиной любви», а Катя, предмет этой любви, живет на Кисловке.

«В доме против храма Спасителя она (героиня «Чистого понедельника». – Авт.) снимала ради вида на Москву угловую квартиру на пятом этаже…» Поскольку из одного окна была видна низко вдали заречная Москва, а из другого, левее, часть Кремля, то это, вероятно, знаменитый своей архитектурой дом Перцова на Пречистенской набережной (№ 37/1), его речной объем с пятым мансардным этажом.

У Бориса и Глеба

«Вспомните: Москва, Поварская, Борисоглебский переулок – церковный дом…» – так Леночка в рассказе Куприна описывает Возницыну место их юношеского объяснения. Церковь Бориса и Глеба на Поварской стояла на месте дома № 30 (корпус Гнесинского училища), против выхода Борисоглебского переулка.

В 1830 году у