Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

«Это для кого же? — спросил Далхук. — Я знаю, что во всем Багдаде у тебя не осталось ни одного покупателя, ты всех оттолкнула».

«Ничего страшного, — отвечала Нариля. — Я нашла покупателей иноземных, они и платят лучше».

Она показала мужу пять-шесть золотых и несколько медных монет.

«Вот, убедись, — добавила женщина. — Мы ничего не потеряли, я все фрукты продала».

Далхук был немало удивлен тем, что жена показала ему деньги. В первый раз она снизошла до такого, прежде всегда считалось, что вся выручка уже истрачена. Но поскольку друзья предупредили торговца, он подозревал, что тут тоже кроется какая-то хитрость и обман. Не притронувшись к монетам, он продолжал неподвижно сидеть на одном месте и смотреть на Нарилю, а та, делая вид, что плачет, раскладывала фрукты, принесенные садовником.

«Ты не хочешь прилечь, мой дорогой? — спросила она опять. — Ты не заболел?»

«Нет, я не устал и мне не нужен отдых».

«В таком случае, — продолжала Нариля, — не лучше ли пойти поискать в каком-нибудь саду недостающие фрукты. Я жду покупателя, в наших интересах приготовить для него наилучший товар. Он велел хранить его имя в тайне, но, если ты исполнишь мою просьбу, то, когда вернешься, узнаешь, кто он такой».

«Я предпочитаю узнать это от него самого, а тайну свою оставь себе».

«Негодяй! — сквозь зубы прошептала Нариля. — Испортит мне всё дело. И почему я оставила в кармане только шесть золотых? Показала бы ему штук тридцать или сорок, он сразу бы подобрел».

«Раз ты не хочешь никуда идти, — вздохнула она, — придется мне самой взять корзину и раздобыть фруктов».

«Нет, я хочу, чтобы ты осталась. Ты поможешь мне принять тех, кто вот-вот придет».

«Далхук дождется армянина, — забеспокоилась Нариля, — и у меня не будет времени тайком предупредить чудодея о том, что случилось… Однако сдается мне, что те невидимые руки, которые так хорошо ему служат, смогут, если он захочет, избавить нас от присутствия ненужного свидетеля — ведь, того и гляди, мой муженек разрушит наше счастье… Сил нет его терпеть… Еще немного — и я выцарапаю ему глаза… Я…»

Долго сдерживаемая ярость Нарили готова была выплеснуться наружу, а солнце тем временем поднималось всё выше и выше. Вот-вот должен был явиться армянин… Наконец кто-то громко постучал в дверь.

«О, Небо! Это он!» — Нариля бросилась открывать, желая опередить мужа, но Далхук оказался проворнее и сам распахнул дверь.

За ней стоял человек в поразительном наряде: то был кади в фарадже, тот самый, что подписал договор о браке Иль-Далхука и дочери брадобрея. Судья явился вместе с помощниками своими и Кассанаком.

«Так что, Далхук? — Без лишних разговоров кади приступил к делу. — Ты хочешь развестись с женою? Я пришел, чтобы узнать причину твоего решения и составить соответствующий документ, если найду эту причину весомой».

«Господин мой, — отвечал Далхук, — я женился на этой женщине, чтобы она заботилась о доме моем и помогала мне в лавке. Придя сюда, она принесла с собою раздор, придиралась к сыну моему и выгнала его из дома с пустыми руками, так что мальчику пришлось искать защиты у своего дяди. Я основал торговлю фруктами, которая обещала нам достаток. Однако эта женщина не только забирала себе весь доход, но и в приступе безумия отпугнула всех покупателей, отдав предпочтение человеку, упавшему с неба…»

«Да, с неба! — не выдержала Нариля. — И он в силах вернуться обратно за облака, и он поймет, какой ты злой и неблагодарный человек! И не стану скрывать: я попрошу его отомстить за меня, он не откажет, и все узнают, кто он и кто я!»

«Ты слышишь ее, господин?» — спокойно продолжал Далхук.

«Да, — отвечал кади, — у нее явно помутилось в голове, и потому я не стану преследовать эту женщину по всей строгости закона. Сейчас всё запишем».

«Да кого ты слушаешь! — Глаза Нарили налились кровью от бешенства. — И как ты смеешь так обращаться с главной поставщицей звезд? О, приди небесный покупатель! Сын мой, где ты? Под защитой могущественной утренней звезды, на которой нынче ночью женился Бадур, я уничтожу всех, кто проявил ко мне неуважение!»

«Ты слышишь, господин?» — повторил Далхук.

«Увы! Я всё слышу, — подтвердил кади. — Сделай так, как решил, ты имеешь на это полное право. Говори, мы записываем».

«Нариля! Женщина, которой покровительствует поставщик звезд! — сказал Далхук. — Свекровь утренней звезды! Уходи. Я развожусь с тобою — раз, я развожусь с тобою — два, я развожусь с тобою — три».

Пока он говорил, помощники кади составили документ о расторжении брачного договора, Далхук его подписал и передал своей бывшей жене, предварительно попросив сделать с него список. Предосторожность оказалась весьма кстати, потому что Нариля разорвала пергамент на тысячу мелких клочков.

«А теперь, — сказала она, — верни мне мое приданое — двести золотых. Или я потребую, чтобы мне отдали сад, который я поливала собственным потом».

«Но прежде, — возразил Далхук, — дай мне отчет о продаже моих фруктов за последние три дня».

«Вот он, твой отчет!»

Нариля швырнула мужу шесть золотых с мелочью.

«Это, — вмешался Кассанак, — лишь полчетверти того, что ты выручила. Я ссудил деньги, а именно сто сорок золотых, армянину из Багдада, и он оставил мне в залог вот это платье и колпак».

Нариля утратила дар речи, однако окончательно сразило ее появление Бадура. Лицо его распухло так, что стало в два раза шире, шея раздулась, а голос до того осип, что стал почти неслышным, и бедняга от всего сердца проклинал звезды.

«О, если я когда-нибудь опять влюблюсь в звезду, пусть на меня обрушится в три раза больше ударов, чем нынче».

«Что с тобою, друг мой? — участливо спросил кади. — Если тебя побили, скажи, кто это сделал, он не уйдет от правосудия».

«Господин, — просипел Бадур, — вели наказать звезды. Одна из них должна была стать моей женой. Я послал ей цветы и портрет в ушате с водою, она позвала меня на берег Евфрата, где было ужасно холодно, и я раз двадцать заблудился, пока шел к ней. Мне пришлось плыть битый час, я уже думал, что она выйдет со мною на берег, но едва ступил