Дети русской эмиграции - Л. И. Петрушева

атамана А. М. Каледина потрясла душу старых казаков. Со смертью этих двух героев упала вся надежда на освобождение от разъяренной наступающей толпы. 2 февраля хутор под напором и угрозами красных сдался. Как только ворвались в хутор, то первым делом ограбили хуторскую церковь, а затем начали арестовывать «дружинников». Несколько человек пропали без вести, а несколько после долгого ареста были выпущены. Я был ни жив ни мертв при мысли, что я кадет, и знал, что они нашего брата не жалуют. Пришлось почти все время сидеть дома из-за боязни, что свои же черти выдадут.

Новочеркасск пал 12 февраля 1918 года. Полковник Голубов с 10-м и 27-м полками занял город. Пошли тяжелые, в которые нельзя было сказать слова против существующей власти, дни. Слышно было, что в городе идут расстрелы. Через несколько дней после взятия города узнали о смерти хорошо знакомого мне (как воспитателя Донского пансиона) полковника Ворошилова (бывш<его> атамана, а затем председателя Донского войскового круга) и атамана Назарова. Жаль было этих двух добрых людей, имена которых не забудет история Дона. Тяжело было жить под игом этих «большаков». Постоянные обыски, реквизиция хлеба, ревконтрибуция в 30 000 рублей, содранная с «буржуев», которые не разгибая своей спины, в поте лица зарабатывали хлеб, «отправка в Петроград» несколько казаков, которых они арестовали вначале и которых потом, изувеченных, нашли в шахте, – все это возбудило ненависть к красным. На Сулине свирепствовал некто Носов, который не перестал тревожить хутор реквизицией. Реквизировали все, что было можно: хлеб, который предназначался для посева, вследствие чего поле осталось незасеянным, лошадей, быков, имущество, даже старые негодные седла, на которых деды служили царю-батюшке, из боязни, что казаки починят эти седла и станут с ними воевать.

Пронеслась мысль о том, что ген<ерал> Корнилов возвращается со своими бойцами на Дон, а с другой стороны немцы наступают на ст<анцию> Долясин против большевиков, которые в это время особенно стали жестоки. Брали в солдаты «из-под штыка»; кто не хотел брать винтовку, того пристреливали на месте. Первый день Пасхи был особенно тревожен. Казаки под видом, что идут ловить рыбу или пасти скотину, уехали из хутора, дабы не попасть на службу к красным. Дома остались старики да бабы с детьми. Хутора опустели. Оставшиеся ждали освобождения и тревожно взывали к Господу. «Спаси и сохрани нежелающих подчиниться кровавому флагу», – говорил один дед и посматривал в ту сторону, в которую уехали казаки. Многие из этих казаков были отпущены еще раньше из полков, а многие пробирались уже «зайцами» под видом «купцов», у которых за душой один крестильный крестик. Пребывание дома еще более возбудило ненависть к большевикам. Казаки направились через степи, подальше от железной дороги, потому что большевики не удалялись от железной дороги <дальше>, чем на 20 верст. Казаки, которые 4 года были на германском фронте и которые боролись с немцами, прибегли теперь к помощи своих же врагов для борьбы со своими же русскими. Через несколько дней немцы наступали на ближайшую станцию. Партизаны, отступившие с генералом Корниловым и Поповым, наступали, и наступали уже на Ростов. Немцы исполнили свое обещание, которое выразили в словах в начале германской войны: «Мы будем поить своих лошадей в вашем тихом Дону». Да, они были правы, если действительно это сказали они. Хозяйничанье немцев не понравилось казакам. Постепенно их вытеснили из хутора. После взятия города Новочеркасска во второй раз все мужчины хутора взялись опять за оружие, потому что ген<ерал> от кав<алерии> П. Н. Краснов, донской атаман, пригласил всех «способных носить оружие» к освобождению Дона. Повсюду взрыв патриотизма. Даже те, которые проповедовали прелести большевизма, резко стали обвинять красных за их неисполнение обещаний. Вскоре Дон был очищен от «красного тумана». Все свободно вздохнули после этого освобождения. В августе я был уже в корпусе и слушал рассказы моих друзей о только что минувших месяцах.

Вспоминается многое теперь, но, за невозможностью описать всего, я напишу то, что, я думаю, никогда не изгладится из моей памяти. Это тревога за существование Дона и России. Я уверен, они будут существовать. Но когда? Доживу ли я до того счастливого времени?

Осенью 1919 года на Донском, а также и на «Доброармейском» фронтах стало хуже. Постепенно начали отступать, как и весной 1919 года. Корпус был вынужден покинуть свою Родину. 21 декабря 1919 года все, кто не успел уехать домой, отступили из Новочеркасска. Дорогой было особенно тяжело. Ведь мы не знали, куда мы едем, что ждет впереди нас, но директор корпуса генерал Чеботарев успокаивал нас и не давал падать духом. Он, Царство ему Небесное, укрепил в нас веру в святое будущее России.

Из станицы в станицу переходили мы по таявшему снегу и холоду. Тяжело было при мысли, что вот мы идем и приходим в станицу, которая, быть может, через 2–3 дня достанется в руки наших врагов. Так мы прошли станицы Старочеркасскую, Хомутовскую, Кагальницкую, слободку Ильинка, а затем пришли в Кущевку. Вспоминаю, как почти все без исключения тащили винтовки, шашки, кинжалы и другое оружие. Некоторые изнемогали под тяжестью ноши, но не бросали. В Ильинке тревога. Мужики-большевики собираются напасть на кадет. Караул удвоен. Все приготовились к приближающейся опасности. Ночь проходит спокойно, и все радостно встречают свет. Обещание мужиков не было приведено в исполнение. От Кущевки осталось самое отвратительное впечатление. Шли в Кущевку по колено в грязи. Некоторые оставили свои сапоги в грязи. Пришли к месту. Темно. Кубанская конная дивизия не допустила переправляться. Здесь узнали о падении Новочеркасска. Мне пришлось изрядно выкупаться в грязи, так как два раза упал в яму на мосту. Устал до изнеможения. Всюду грязь. Нет ни одного сухого места. Утром погрузились на пароход. Собираемся ехать на Екатеринодар.

Поляков Г.

Мои воспоминания с 1917 года

1917 год является знаменательным годом в истории Российской Империи. В то время, как на фронте гремели еще пушки и русские солдаты умирали, защищая свою Родину, в это время над Россией нависла страшная туча, которая и разразилась вскоре над ней. Я, тогда еще десятилетний мальчишка, учился в Донском приготовительном пансионе и готовился поступить в Донской императора Александра III кадетский корпус. Мы жили тогда спокойно и ничего не подозревали. В наших юных головках гнездились воздушные мосты, и мы мечтали о будущем. И каждый из нас с нетерпением ждал того дня, когда он назовет себя кадетом.

Но вот внезапно над Россией разразилась страшная гроза. Свершилась страшная мартовская революция, и… Россия лишилась царя. Он был свергнут кучкой предателей и изменников, которые якобы желали добра