Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

Тоска,

Да эта грустная тетрадка со стихами,

Где рифма каждая и каждая строка

Усыпана цветов увядших лепестками;

Где каждый стих – отдельное звено

Оков, сознание сковавших безнадежно.

Все существо мое с той цепью сплетено,

Лишь с нитью жизненной порвать ее возможно.

И с грустью я невольно берегу

Тетрадь моих стихов, – любви воспоминанье, —

И горькую любовь проклясть я не могу,

Хотя в ее огне сгораю от страданья.

Тянулась лентою дорога,

Но силы не было идти.

Свернула я, полна тревогой,

Одна с широкого пути.

10

Днепропетровск

Как грустно мне одной бывает на балконе

По вечерам, когда угаснет день,

И тихая луна, взойдя на небосклоне,

Отбросит на стену сквозной решетки тень.

Скользят лучи во тьме, печально-молчаливы,

По волосам, по платью, по руке.

Далекой музыки знакомые мотивы

Поют мне о любви, о боли, о тоске.

Я вспоминала голос, речи,

Походку, смех, движенья, взгляд…

Вокруг посевы пышной гречи

Струили сладкий аромат.

Балкон – мой странный мир, повисший в царстве ночи,

В нем нет людей, их взглядов и речей.

Лишь неподвижных звезд о чем-то шепчут очи,

Мерцая в вышине, как тысячи свечей.

И вдруг мне кажется, – таинственные числа

И светлые, живые письмена,

Как предсказания, исполненные смысла,

На платье чертит мне холодная луна.

И вновь я чувствую щемящую тревогу,

И таянье предвосхищаю льдин,

И жду, что вновь найдет в мой скрытый мир дорогу

Тот, кто найти ее способен лишь один.

Лишь перед ним одним в смирении покорном

Мрак – черный страж – склонил бы ниц чалму,

И бледная луна своим ключом узорным

Открыла б к сердцу дверь заветную ему…

Но знаю, – тщетно ждать! Балкон повис высоко,

И я с луной и тьмой наедине

Грустить осуждена, больна и одинока,

И капли звезд считать, как слезы, в вышине.

13

У меня широко, неподвижно раскрыты ресницы

И в глазах золотые, как ранняя осень, огни.

Будто розово-желтые и медно-красные птицы,

Улетают неслышно последние светлые дни.

Я шла, склонив к земле ресницы.

Вдали темнел степной овраг,

Поля тянулись без границы…

Устал и медлен был мой шаг.

А в душе затаилась осенняя ржавчина боли.

Эта ржавчина в голосе, в смехе, в звучании слов.

И мне кажется, в звуке шагов моих плачут бемоли

И минорные гаммы вздыхают в шуршаньи листов.

Эта ржавчина скрыта в улыбке случайной при встрече,

В равнодушном пожатии тонкой, холодной руки.

Незаметно для глаза надломлены гибкие плечи,

И короткие пряди волос задевают сучки.

Лишь перед ним одним в смирении покорном

Мрак – черный страж – склонил бы ниц чалму,

И бледная луна своим ключом узорным

Открыла б к сердцу дверь заветную ему…

14

Я шла среди лесных тропинок,

Я шла просторами лугов,

Где стебли тонкие былинок

Смешались с яркостью цветов.

Желтоглазою кошкой осень

Смотрит узким зрачком в глаза,

И холодная далей просинь

Затуманилась, как слеза.

Вижу только лужи, окурки,

Пасти черных, угрюмых ниш,

На облупленной штукатурке

Клочья пестрых реклам-афиш.

Иглы сучьев сознанье ранят.

Отблеск листьев в оттенках лиц.

Бахромою узорной рвани

Грязь свисает с колесных спиц.

Дождь играет на мокрых крышах,

Как на клавишах, песнь без слов.

Отзвук песни унылой слышен

В скучном ритме чужих шагов.

Не подавишь холодной дрожи…

Но ведь жизнь осталась былой.

Разве осень царапать может

Лапой рыжей, кошачьей, злой?

Пусть мой шаг по мокрой дороге

Заглушает дождливый стук!

Надо сбросить обман тревоги,

Как перчатки, с холодных рук…

И, лицо подставляя брызгам,

Колким, жалящим, как оса,

Шляпу снять, чтобы ветер с визгом

Лист опавший вплел в волоса!

И вновь я чувствую щемящую тревогу,

И таянье предвосхищаю льдин,

И жду, что вновь найдет в мой скрытый мир дорогу

Тот, кто найти ее способен лишь один.

16

Чешет месяц выгнутой гребенкой

Золотые пряди звездных кос.

Мы ступаем по панели звонкой…

Я хочу задать ему вопрос.

Я смотрю с горячею улыбкой

На изгиб насмешливого рта.

Он высокий, юношески гибкий…

В нем знакома каждая черта…

Это было и ушло с весною.

А теперь и взгляды звезд не те,

И гребенкой месяц золотою

Косы их не чешет в высоте.

21

Я любила тонкие руки

И курчавость жестких волос…

Иногда сгорала от муки

И таила в глазах вопрос.

Только чаще смеялась звонко,

И казалась радость новей,

Когда ветер легкой гребенкой

В тишине касался ветвей.

Трепетали лаской ресницы,

Был весь мир забыт и далек…

Жизнь вписала на той странице

Много звучных, как песня, строк.

А потом… Гудок паровоза

И последний горячий взгляд,

В бледных пальцах – красные розы,

И в душе – сжигающий яд.

22

Евгению Иейте

В этот вечер дыхание ветра

Обрывало с деревьев наряд.

Из-под шляпы широкого фетра

Я бросала внимательный взгляд.

Опушенная легкою дремой,

Поднималась ресниц бахрома.

В Вас казалось мне что-то знакомо,

Только что, –