Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Неужели двум опытным стрелкам удалось убить только одну корову… презрительно бросил один из них.

— Убейте больше, если сможете, сэр! Вы бы не успокоились, пока не убили бы все двадцать, да еще парочку. Впрочем, там найдете двадцатилетних быков, которых застрелил этот молодой человек.

— Быки, старые быки! — закричали кругом. — Чтобы стрелять в двадцатилетних быков, надо действительно быть гринхорном.

— Смейтесь, господа, смейтесь, но этот гринхорн спас мне жизнь.

— Жизнь? А как это было? — они пристали к Сэму с расспросами, но тот заявил:

— У меня нет желания говорить об этом, порасспросите его самого, однако замечу, вряд ли удобно отправляться за мясом в потемках.

Сэм был прав, солнце клонилось к закату, да и они уже знали мой характер и понимали, что я не стану распространяться о своих приключениях. Вот почему, быстро сев на лошадей, наши коллеги отправились за мясом — все вместе, так как не доверяли друг другу.

Среди порядочных охотников добыча, убитая одним, считается общей, но у этих людей чувство товарищества отсутствовало. Позднее я узнал, что они набросились на корову точно дикие звери и рвали мясо на куски чуть ли не руками, ссорясь и отталкивая друг друга. Каждый для себя, кто сколько мог, самый лучший, самый большой кусок — себе!

Они уехали, а мы освободили от ноши моего коня, и я отвел его в сторону, чтобы расседлать и стреножить. Сэм тем временем описывал наши приключения Паркеру и Стоуну. Нас разделяла палатка, и они не заметили, как я подошел с противоположной стороны и услышал весь рассказ Сэма.

— Поверьте, все так и было. Этот парень прицелился в самого большого, самого сильного быка и свалил его одним выстрелом, словно старый, опытный охотник. Конечно, я всыпал ему как следует за «легкомыслие», но я-то знаю цену такому выстрелу!

— Я тоже, — подтвердил Стоун. — Из гринхорна получится отличный охотник-следопыт.

— И совсем скоро, — долетел до меня голос Паркера.

— Да, — сказал Хокенс, — он вестмен от рождения. К тому же эта его необычайная физическая сила! Вы видели, как он вчера один вытянул тяжеленный воз? Где пройдет — там трава не скоро поднимается! И тем не менее я считаю, мы не должны хвалить его.

— Но почему?

— Иначе он зазнается.

— Да нет, вряд ли.

— Конечно, парень он бесхитростный, и все же никогда не следует слишком хвалить человека, даже самый скромный может зазнаться. А потому будем и впредь называть его гринхорном. У парня есть все задатки стать со временем настоящим вестменом, но их еще надо долго и упорно развивать.

— Сэм, ты хоть поблагодарил его за то, что он спас тебе жизнь?

— И не подумал!

— Ну уж это ни в какие ворота не лезет!

— Мне все равно, чтоб мне лопнуть! Можешь считать меня неблагодарным, но я думаю о парне. Главное, чтобы он не заважничал и оставался таким, как есть. Хотя, признаюсь, я бы с удовольствием пожал ему руку и расцеловал в обе щеки!

Стоун расхохотался:

— Целоваться с тобой? Скажет же такое! Пожать руку — куда еще ни шло, но целоваться… Вот уж рассмешил!

— А что тут такого? — обиделся Сэм.

— Да ты хоть раз видел себя в зеркале? Нет? Ну так взгляни хотя бы на свое отражение в ручье. Зрелище малоприятное, должен тебе сказать.

— Ах, вот оно что! Хорошего же вы мнения обо мне! Значит, я страшилище, а ты, выходит, — красавец? Не задирай нос! Даю слово, на конкурсе красоты я возьму первый приз, а ты как раз останешься ни с чем, хи-хи-хи! Ладно, это к делу не относится, вернемся к нашему гринхорну. Я уже сказал, благодарить его не собираюсь, но когда мясо поджарится, он получит от меня самый лакомый кусок. И знаете, что еще я завтра сделаю?

— Интересно.

— Доставлю удовольствие нашему гринхорну.

— Каким образом?

— Дам ему возможность заарканить мустанга.

— Ты разве собираешься на мустангов?

— Ну да, ведь должен же я подумать о новом коне. А пока ты одолжишь мне своего. За бизонами придут мустанги. По-моему, их надо искать в долине, по которой пройдет дорога. Если мустанги уже появились в наших краях, то скорее всего мы найдем их там.

Дальше слушать я не стал, обогнул палатку и подошел к трем приятелям с другой стороны, чтобы они не догадались, что я подслушал разговор, не предназначенный для моих ушей.

У палатки горел костер. На огне поджаривался огромный кусок мяса. Хокенс ловко поворачивал вертел, сделанный из толстого сука и опиравшийся на рогатины по обе стороны костра. Интересно было наблюдать за ним — так сосредоточенно, даже с упоением он занимался стряпней.

Но вот наши коллеги тоже привезли мясо и тоже принялись его готовить. Они развели несколько костров, но для всех места не хватило, каждый поджаривал кусок лишь для себя, поэтому многим пришлось довольствоваться полусырым мясом. Я действительно получил лучший кусок фунта на три и с большим удовольствием съел его до последнего кусочка. Но не спешите обвинять меня в обжорстве. Дело в том, что вестмену приходится поглощать очень много мяса, чтобы сохранить здоровье и силу. Ведь человеку кроме белков необходимо и определенное количество углеводов, которые в городе он получает с обычной пищей. Вестмен же месяцами вынужден питаться лишь одним мясом, и ему приходится поглощать его в огромных количествах, чтобы восполнить недостаток углеводов.

Я знавал траппера, съевшего восемь фунтов мяса за один присест, а когда я спросил его, наелся ли он, тот, икая, ответил: «Вроде бы, ведь больше нет, но если уступите кусочек от своей порции, я с удовольствием съем и его».

За ужином только и говорили, что о нашей охоте на бизонов, причем я понял, что как только вестмены увидели убитых мной двух старых быков, их мнение о сделанной мною «глупости» изменилось.

Утром следующего дня я сделал вид, будто собираюсь приступить к работе, но тут появился Сэм Хокенс.

— Оставьте эти инструменты, сэр, вас ждет более интересное дело.

— Какое?

— Потом узнаете, а сейчас седлайте коня, и мы едем.

— На прогулку? Но мне надо работать.

— Вы уже достаточно потрудились. К тому же, думаю, к полудню мы вернемся, и тогда можете измерять и считать сколько вам заблагорассудится.

Предупредив Бэнкрофта, мы с Сэмом уехали. По дороге Сэм лукаво поглядывал на меня, а я делал вид, будто не догадываюсь о его намерениях. Мы ехали уже проложенной нами трассой.

Долина протянулась на четыре английские мили в длину и