Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

могут, а солдаты… Они же как дети малые, только с оружием. И оружие своё применять они умеют. Посему прошу вас походить ко мне, хоть ненадолго; из писания им случаев расскажете, может, исповедуете кого. О многом вас не прошу, сколько времени сможете уделить — столько и уделите. Прошу вас, — закончил генерал свою речь.

— Так не нужно меня о том просить. То мой долг как пастыря. А время я найду. Вот, к примеру, после утренней службы у меня бывает время, отчего же мне к вашим людям не прийти? Только непонятно мне, отчего вы меня выбрали. У нас и другие добрые пастыри в епархии имеются.

— Так я вас и не выбирал, — отвечает генерал. — Я пошёл к отцу Фоме в главный собор и просил у него назвать самого чистого душой священника в городе.

— Неужто он назвал меня? — удивился монах.

— Да, назвал вас, — отвечал генерал и продолжал: — А мне как раз такой и нужен.

— Какой такой? — опять удивлялся отец Доменик. — Нет во мне ничего особенного.

Волков вздохнул:

— Люди мои не всякого священника примут. Видали они уже всяких, что приходили к ним в парчовой одежде да с серебряными распятиями, но солдаты таких не очень принимают, а вы…, — генерал чуть отстранился от монаха и ещё раз его оглядел, — вам они поверят.

— Ну так завтра и приду к ним, сразу после службы, — чуть смущаясь, заверил генерала священник.

— А уж я в долгу не останусь, — генерал стал отвязывать кошелёк от пояса. — Только скажите цену.

— Многого мне не надобно, — сказал монах. Он взглянул на кошель, что Волков держал в руке и покачал головой. — Сие излишне.

— Даже птаха божья, и та пропитания ищет, а вам и на храм надобны деньги, а может, и сирым что раздадите, — настоял генерал и протянул монаху кошель, в котором было тридцать монет. — Держите на добрые дела.

— Премного благодарен, — отвечал ему отец Доменик с поклоном, но и с достоинством.

⠀⠀

⠀⠀

Часть 2

⠀⠀

⠀⠀

Глава 15

⠀⠀

Выйдя из храма, Волков почувствовал, что ему стало легче; хоть и погода стояла гнусная, он чувствовал, заворачиваясь в плащ, что тревога, которая не отпускала его несколько дней, лишала его и хорошего сна, и даже аппетита, чуть-чуть отступила. Может, это оттого, что он поговорил с хорошим человеком… А может, оттого, что стала понемногу выстраиваться из людей — из их желаний, их надежд и его денег, задумка генерала. А мысленные нити задумки понемногу, понемногу стали скручиваться в тугой канат реального заговора.

Нет-нет, чувство тревоги не покинуло генерала полностью. Раньше, в первые дни, то была тревога ожидания. Барон всё ждал, что местные поднимут мятеж против него, дождутся подхода главного маршала еретиков и сразу начнут собирать городское ополчение. Теперь же он волновался о другом. Теперь он думал, что не успеет завершить свой план, что у него не хватит времени или что-то сорвётся в его сложной задумке. Но с той минуты, когда он покинул храм Святого Адриана-крестителя, барон больше не чувствовал себя безвольным гусём, который в канун Рождества сидит и ждёт, когда придёт человек и свернёт ему шею. Нет, теперь он опять сражался. Не в открытом, честном бою, который он предпочёл бы хитростям и интригам, но сражался. И если не за свою жизнь, то уж точно за своё благополучие, за титул и Эшбахт, за статус-кво, за благополучие своих законных сыновей, за будущее маленького графа Малена и его беспутной мамаши.

Он снова почувствовал нетерпение: быстрее бы турнир. Быстрее бы всё завертелось.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

В общем, многое уже было сделано, подобраны люди, готовые действовать, но кое-кто ему ещё был нужен. И поэтому генерал с Кирпичной улицы поехал в казармы и там нашёл своих офицеров. Сев рядом с Карлом Брюнхвальдом на лавку в офицерской комнате, спросил у него:

— Карл, как вам кажется, Нейман — надёжный человек?

Брюнхвальд взглянул на своего товарища с некоторым удивлением: зачем же вы спрашиваете? Вы же сами знаете. И уже вслух произнёс:

— Ну, после того как вы подписали его капитанский патент, думаю, он вам всё ещё очень благодарен. Ваша подпись на такой бумаге в наших краях дорогого стоит.

Волков без всякой излишней гордости с ним согласился. А впрочем, он мог и погордиться, барон знал, что теперь его имя, как и подписанные им бумаги, имели вес. Особенно после сидения у села Гернсхайм, где он на глазах у всех утёр нос самому ван дер Пильсу. И генерал произнёс:

— Дежурный, прошу вас, друг мой, позовите-ка ко мне капитана Неймана.

Пока дежурный офицер разыскивал капитана, к нему пришли прапорщик Брюнхвальд и фон Готт и спросили:

— Господин генерал, нам всё ещё нужно ходить в школу «Непорочной девы»? А то мы были там с утра, половина школы… там ставят для турнира помосты, многие сегодня не придут.

— Если есть место для занятия и мастера принимают плату, обязательно идите, смотрите и всё запоминайте, — отвечал Волков.

— А на что же нам смотреть? — не понимал молодой фон Готт.

Впрочем, генерал и сам не знал, на что им конкретно смотреть, он лишь добавил:

— Просто смотрите, что там происходит. Потом мне доложите.

— А надо ли нам записаться на турнир? — вдруг спросил Максимилиан. — Сдаётся мне, фон Готт с копьём или молотом может побороться за приз.

— Ни в коем случае! — строго сказал генерал. И повторил: — Ни в коем случае. Не дай Бог, вы на поединке раните горожанина. Нам этого совсем не нужно, — он не стал добавлять, что турнир он устроил для того, чтобы горожане ранили себя сами. И закончил: — Вы только наблюдаете за происходящим.

Кажется, фон Готт, да и прапорщик надеялись на другой ответ, думали, что генерал одобрит им участие в турнире, и посему вид они имели разочарованный, на что полковник Брюнхвальд, слышавший этот разговор, им заметил:

— Господа, прошу вас неукоснительно следовать распоряжениям господина генерала, ибо опыт мой говорит о том, что господин генерал почти всегда знает наперёд, что будет. На моей памяти он никогда не ошибался.

Молодые офицеры поклонились и ушли, а Волков улыбнулся старому товарищу:

— Ну уж вы напридумываете, Карл.

Едва они ушли, как пришёл капитан Нейман, и генерал, посадив его подле себя на лавку, спросил сразу, напрямую:

— Дорогой Франц, возможно,