«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

ружейно-пулеметному обстрелу, а 16 сентября открыли огонь орудия 2-й артиллерийской бригады. Утром 17 сентября артиллерийский обстрел усилился. В 11:00 17 сентября над казармами были подняты белые флаги и начались переговоры о сдаче. На этот раз М.И. Занкевич не стал выслушивать возражения представителей Совета. Новые угрозы отбили желание сдаваться. Брошенные на лагерь «батальоны смерти» были отражены контратакой 1-й бригады, которая при этом понесла большие потери. 8 тыс. человек были захвачены атакующими. 18 сентября обстрел продолжался, прерванный только удачной вылазкой осажденных. 19 сентября оставшимся в лагере солдатам удалось отразить еще одну атаку. 20 сентября после артподготовки осаждающим удалось прорваться в Ля-Куртин, который был полностью занят в 11:00. Из 12 907 солдат, предположительно находившихся 15 сентября в осажденном лагере, 20 сентября были зарегистрированы 8 515 арестованых мятежников. Некоторые были арестованы позже. В итоге после всех попыток миротворчества в Ля-Куртине погибло около 1 500 человек. Французские войска в обстрелах лагеря почти не участвовали, а наблюдали со стороны за небольшой русской гражданской войной на территории Франции.

Дальнейшая судьба солдат и офицеров Русского экспедиционного корпуса сложилась по-разному. Около 400 человек-куртинцев попали в тюрьму и ссылку. Из остальных сформировали маршевые роты (без оружия) и временно оставили в лагере. До прибытия американских подразделений французское правительство в соответствии с инструкциями от 24 декабря 1917 г. взяло на себя содержание, довольствие и командование русскими войсками и разделило весь контингент на три категории: 1) бойцов добровольческих батальонов, полностью подчиненных французской дисциплине, для отправки на французский фронт; 2) военных рабочих для использования внутри страны и в зоне военных действий, но вне неприятельского обстрела; 3) тех, кто не захотел войти ни в одну из этих категорий, «неблагонадежных». Последние подлежали отправке в Северную Африку на принудительные работы. В результате 500 человек остались воевать на французском фронте, 1200 стали добровольными рабочими, рассылавшимися в различные регионы Франции отрядами по 500 человек, и почти 12 тыс. отправили в Северную Африку. Впоследствии «Легион чести» увеличился до 1 500 человек за счет русских, переведенных из Французского иностранного легиона, а также тех, кто, устав от тягот службы в рабочих ротах, согласился вновь взять в руки оружие.

Летом 1919 г. началась активная репатриация Русского экспедиционного корпуса, прежде всего с Восточного фронта, по Черному морю в южные порты России. Она была увязана с репатриацией русских военнопленных из Франции и центральных держав. Согласно приказу А.И. Деникина, всем офицерам, находившимся в Балканских странах, предписывалось присоединиться к белой армии на юге России. В связи с репатриацией солдат в порты, бывшие под контролем деникинских войск, Г.В. Чичерин не раз направлял соответствующие ноты протесты французскому правительству, в одной из которых, в частности, говорилось, что «подвергая опасности жизнь русских солдат, оно подвергает той же опасности жизнь своих собственных граждан» в России.

20 апреля 1920 г. в Копенгагене советским и французским правительствами было подписано соглашения о возвращении на родину граждан этих стран (россиян из Франции – к 15 сентября, из Алжира – к 20 сентября 1920 г. в количестве 22 тыс. человек). Проведенный французами опрос оставшихся в Алжире русских свидетельствовал, что 96 % опрошенных изъявили желание уехать в Советскую Россию, менее 4 % предпочли районы, контролировавшиеся антибольшевистскими силами.

14 сентября 1920 г. Народный комиссариат иностранных дел РСФСР послал ноту премьер-министру и министру иностранных дел Франции А. Мильерану, в которой высказывались опасения, «как бы несколько десятков тысяч русских не остались помимо их воли во Франции и в Алжире». Французская сторона называла цифру в 47 тыс. русских, якобы вернувшихся из Франции в Россию. По российским данным, их число не превышало 15 тыс. (включая солдат, выданных Францией генералу А.И. Деникину). По данным советской стороны, на март 1921 г. во Франции, в лагерях Северной Африки и на Балканах продолжилось насильственное задержание 25 тыс. русских военных. В соответствии с конвенцией от 28 марта 1921 г. подлежали отправке из Турции на родину чины бывшего экспедиционного корпуса в Салониках, солдаты иностранного легиона в Сирии и наряду с ними военнопленные, паломники, направившиеся в Мекку еще до империалистической войны. В ноябре 1924 г. группой русских военных из состава бывшего экспедиционного корпуса в Париже был создан Союз возвращения на родину, имевший филиалы во многих городах Франции. В 1937 г. эта организация сменила свое название на Союз друзей советской родины.

Введение «сухого закона» в России в начале Первой мировой войны не слишком помогло солдатам и офицерам избавиться от вредных привычек, в данном случае пьянства. Если в период существования винной порции в армии пьянство носило официальный, так сказать, организованный характер, то после запрета на употребление спиртного оно приняло стихийное направление. При этом продолжалось производство спиртосодержащих материалов и самого спирта, так как он был нужен для производства пороха. Первая брешь в «сухом законе» была пробита при помощи одеколона, который выпускался в таком виде, чтобы его можно было употреблять внутрь. За этим последовало ужесточение правил продажи алкоголя. В итоге за несколько месяцев распитие относительно безвредного, «питьевого», одеколона сменилось употреблением политуры и денатурата. Весь этот поток алкогольных суррогатов хлынул в действующую армию, существенно понизив ее боеспособность. В частности, в братаниях с солдатами вражеских армий не последнюю роль играли спиртные напитки, которыми противник «угощал» русских солдат. В период Февральской революции 1917 г. солдаты часто выступали инициаторами разгромов винных складов. Все это способствовало разложению и деградации российской армии.

4. Положение в России и за границей в период «сухого закона»

4.1. Общественно-политическая дискуссия по поводу «сухого закона»

С момента введения «сухого закона» общественное мнение в России разделилось на две категории: те, кто поддерживал данную политику, и те, кто был против нее. По мнению же министра финансов П.Л. Барка, введение «сухого закона» вызвало одобрение по всей стране. «Решение государя закрыть питейные заведения во время войны встретило всеобщее одобрение по всей стране. Даже депутаты кадетской партии выказали удовлетворение и поздравили правительство, чего раньше никогда не бывало. Один из их лидеров, Шингарев, который после революции стал министром финансов Временного правительства, произнес следующую речь: „В начале войны правительство приняло важнейшее решение: винные лавки и кабаки, которые были под контролем правительства, были закрыты указом. Это решение принесло большую пользу народу, населяющему империю. Однако оно вызвало уменьшение доходности на сумму в 800 млн руб. Я должен подчеркнуть, что все ответственные и производительные народные силы России приветствовали этот указ с большим удовлетворением. Это является первым шагом мудрой финансовой политики: государство не пользуется более прибылью от народного порока. Наша казна потерпела большой урон от этого мероприятия, и