Россия: народ и империя, 1552–1917 - Джеффри Хоскинг

Рабочие

Опыт 1905 года, Дума и мировая война убедили большинство рабочих, что, направляя свои требования в официальные институты, они вряд ли добьются каких-либо изменений к лучшему. Капитализм и самодержавие представлялись частью одной безжалостной, карательной силовой структуры, и рабочие не испытывали уважения ни к закону, ни к частной собственности, ни к парламентским процедурам.

В прошлом они добивались успеха, лишь когда устанавливали собственные институты на основе всеобщей рабочей солидарности и боролись против нанимателей и правительства. Социалистическая интеллигенция воспринималась ими в качестве полезных руководителей, но рабочие со скептицизмом относились к её преданности их делу, осуждали за безответственную фракционность, постоянно угрожавшую ослабить их солидарность.

В ходе Февральской революции рабочие, независимо от партийной принадлежности, сначала в Петрограде, а затем и по всей стране, поспешили восстановить те институты, которые — на их взгляд — обеспечили наибольший успех в 1905 году, — Советы. При этом ни одна из социалистических партий не рассматривала Советы в качестве острия пролетарского движения.

Тем не менее лидеры социалистов, прежде всего меньшевики, взяли на себя инициативу в их организации, почувствовав, насколько эти организационные формы популярны среди рабочих. 27 февраля социалисты вместе с только что выпущенными из тюрьмы рабочими, членами Военно-промышленного комитета, двинулись к Таврическому дворцу и создали Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. Новый комитет обратился с призывом провести выборы из расчёта один депутат от одной тысячи рабочих и один — от одной армейской роты, а также объявил: «Совет рабочих депутатов, заседающих в Государственной Думе, ставит своей основной задачей организацию народных сил и борьбу за окончательное упрочение политической свободы и народного правления в России… Все вместе, общими силами, будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на основе всеобщего, тайного, прямого и равного избирательного права».

Новый Совет отличался тем, что возник в ситуации, когда революция уже одержала победу и, таким образом, с самого начала стал как органом власти, так и органом революции. Совет не стал брать на себя всю правительственную ответственность, но заключил соглашение с Временным правительством о поддержке на условиях объявления политической амнистии, провозглашения гражданских свобод, ведения строго оборонительной войны и подготовки к созыву Учредительного собрания. Более того, в отличие от 1905 года, Советам было что защищать. Эта доля ответственности стала новым грузом для лидеров Советов, стремившихся поддержать институты, созданные Февральской революцией, и не позволить их уничтожить ни контрреволюции, ни безответственным стихийным действиям.

Под давлением новой ответственности в работе Исполнительного комитета с самого начала появилась тенденция к превращению его в бюрократическую структуру. Согласно общей договорённости, основные социалистические партии могли назначить в Исполком собственных представителей, и позже подобная практика установилась в других городах. Тенденция к бюрократизации подкреплялась хаотичной природой дебатов на пленарных заседаниях Совета, куда рабочие и солдаты могли приходить и откуда могли выходить без всякого ограничения. Как свидетельствовал меньшевик Н.Н. Суханов, «затем толпа стоящих настолько погустела, что пробраться через неё было трудно, и стоящие настолько заполнили все промежутки, что владельцы стульев также бросали их, и весь зал, кроме первых рядов, стоял беспорядочной толпой, вытягивая шеи… Через несколько часов стулья уже совсем исчезли из залы, чтобы не занимали места, и люди стояли, обливаясь потом, вплотную друг к другу; «президиум» же стоял на столе, причём на плечах председателя висела целая толпа взобравшихся на стол инициативных людей, мешая ему руководить собранием».

Это было нечто вроде политического самообразования — получение информации о событиях, распознавание различных политических мнений, формулирование и принятие резолюций, — но вряд ли можно было полагаться на столь массовые собрания в принятии решений, когда революционная ситуация изменялась столь быстро. Поэтому Исполком был вынужден принимать решения по собственной инициативе. Держа Исполком под контролем, в Советах с самого начала доминировали социалистические партии: на ранней стадии — меньшевики и эсеры, позднее, по мере роста народного недовольства, — большевики.

В течение нескольких первых недель Советы образовались во всех крупных городах России и большинстве небольших, а также во многих сёлах. Иногда, как в Петрограде, это были объединённые Советы рабочих и солдат; иногда, как в Москве, действовали независимо. Большинство рабочих на этой стадии стремились ко всеобщей пролетарской солидарности, но различные социалистические группы, присутствовавшие в том или ином городе, обычно договаривались между собой о председательстве в Исполкоме, а затем делали так, чтобы собрания одобряли решение.

Советы основывались на низовых организациях, фабричных и заводских комитетах, организовывавших выборы на отдельных предприятиях. Эти комитеты возникали из неформальных стачкомов, активно действовавших в феврале-марте 1917 года и продолжавших и в последующий период оказывать нажим на предпринимателей, Советы и правительство для удовлетворения нужд рабочих. В Петрограде стачкомы были узаконены соглашением городского совета предпринимателей 10 марта. По этому соглашению они: а) представляли рабочих в переговорах с нанимателем; б) выражали мнение рабочих по вопросам общественной жизни; в) решали проблемы, возникающие в отношениях между самими рабочими. Когда Советы попадали под влияние политических партий, рабочие обычно обращались к стачкомам для прямого выражения своих интересов, так что стачкомы все более становились оплотами пролетарского радикализма. В отдельных случаях рабочие даже не дожидались формирования выборного стачкома, а принимали решения на массовых митингах. Мастеров призывали к ответу перед рабочими за их поведение.

На текстильной фабрике Торнтона в Петрограде мастеров сажали на стол и заставляли отвечать на вопросы собравшихся. На Путиловском заводе ненавистному мастеру накидывали на голову мешок, сажали в тачку и вывозили за проходную, чтобы выбросить на улицу или даже в ближайшую реку. Вся процедура напоминала деревенский самосуд с его ритуальным унижением.

Фабрично-заводские комитеты возглавили и кампанию за восьмичасовой рабочий день, который вводили на предприятиях явочным порядком. Наниматели, вынужденные мириться с желанием рабочих, в этом вопросе уступили достаточно быстро. Затем наступило время более серьёзных конфликтов — за управление отдельными предприятиями. В течение лета усилился экономический кризис: резко возросла инфляция, наметились перебои в поставках топлива, сырья и запасных частей, ослабела рабочая дисциплина. Предприниматели сокращали выпуск продукции и даже полностью закрывали предприятия. Рабочие, подозревая, что хозяева всего лишь хотят увеличить прибыль, требовали права проверять отчётность и устанавливать «рабочий контроль» за производством.

В июне 1917 года директор машиностроительного завода Лангеципена в Петрограде объявил о предстоящем закрытии из-за падения производительности труда, недостатка доходов и нехватки топлива и сырья. Заводской комитет в ответ принял решение, согласно которому «ни продукция, ни сырьё не подлежат вывозу с завода без разрешения комитета». Кроме того, «никакой приказ администрации не является действительным без санкции заводского комитета».