«Практический работник» Георгий Маленков - Андрей Константинович Сорокин

в Венгрии. На этом заседании Хрущев призовет «проявить инициативу» в наведении порядка. «Если мы уйдем из Венгрии, – скажет он, – это подбодрит американцев, англичан и французов империалистов. Они поймут нашу слабость и будут наступать. <…> Выбора у нас другого нет».

Призыв Хрущева – «продумать, как действовать» – встретит решительную поддержку со стороны Молотова: «т. Жукову разработать план и доложить».

Президиум уполномочил Хрущева и Маленкова, который отсутствовал на этом заседании, на ведение тайных переговоров с Тито. К тому времени лидер югославских коммунистов Иосии Броз Тито являлся готовой фигурой на роль оппонента советскому руководству в мировом коммунистическом движении.

На этом заседании будет согласован примерный текст телеграммы в адрес Тито. Вот он: «Для обсуждения вместе с Вами положения, которое сложилось в Венгрии. Как Вы относитесь? Если согласны, наша делегация будет инкогнито 1.XI вечером – 2.XI утром у вас».

Хрущев и Маленков прилетят в Югославию на маленьком двухмоторном самолете Ил-14. Очевидно, что Маленков в этом турне понадобился Хрущеву как человек, имевший к тому времени обширный опыт взаимодействия с руководством компартий соцстран. Как свидетельствует посол Югославии в СССР В. Мичунович, советские руководители «настаивали, чтобы встреча произошла немедленно», а «сам факт и подробности встречи просили держать в строгом секрете… в интересах секретности лучше, если в Пуле и затем на Бриони они окажутся под покровом темноты». Полет пройдет в сложных метеорологических условиях. «Бора неистовствовала, – зафиксирует Мичунович, – мелкое море вокруг Бриони ревело, как океан». Московские гости выглядели сильно уставшими, Маленков «вообще еле стоял на ногах». Гости принялись ругать непогоду, в таких условиях им летать еще не приходилось. Маленков в полете не мог даже сидеть и «добрую часть пути лежал на полу самолета». Короткое морское путешествие русские тоже перенесли с трудом. «Наша служба безопасности и люди из охраны Тито, чтобы соблюсти “конспирацию”, – отметил Мичунович, – везли гостей по открытому бушующему морю, в полной тьме, кружным путем, так что те, добравшись до места, выглядели совсем жалко». Читая эти записи, с трудом отгоняешь от себя мысль, что последнее испытание морской переправой для московских гостей Тито заготовил специально. А ведь вполне мог встретить их на берегу. Как бы то ни было, после короткого получасового отдыха переговоры начнутся и будут продолжаться с 7 часов вечера до 5 утра. С 10 часов вечера до полуночи разговор пойдет за ужином. Хрущев и Маленков были при этом совсем одни, их не сопровождал ни советский посол в Югославии, ни кто бы то ни было еще.

С югославской стороны в переговорах, кроме Тито, приняли участие его ближайшие соратники Э. Кардель и А. Ранкович, а также посол Мичунович, который и оставил подробные записи об этой встрече. Он запишет: «Все это чрезвычайно странно. Дела развиваются, как во время войны; впрочем, это и есть война… “первая и могущественнейшая страна социализма” затевает поход против “братской страны”, одного из членов своего лагеря. Подобного в истории социализма еще не бывало!»

В ходе переговоров участники будут соблюдать условия секретности. Записей никто не вел, изредка кто-нибудь набрасывал на бумажке то, что собирался сказать или спросить, а потом рвал ее и бросал в пепельницу. Хрущев сообщит, что накануне вместе с Молотовым и Маленковым они совещались в Бресте с польским руководством. Молотов вернулся в Москву, а Хрущев с Маленковым по пути в Югославию успели «заскочить» в Бухарест и Софию, где провели встречи с румынскими и болгарскими руководителями. Все поездки осуществлялись «в полном секрете».

И. Броз Тито и Н.С. Хрущев подписывают декларацию об отношениях между КПСС и Союзом коммунистов Югославии; среди присутствующих Е.А. Фурцева, Н.А. Булганин, К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков, А.И. Микоян. Июнь 1956 [РГАКФД]

Сообщит Хрущев и о том, что в Москву прилетала китайская делегация во главе с Лю Шаоци, «члены которой по всем моментам согласились с Москвой. Впрочем, – добавит Мичунович, – как и остальные делегации». Лишь у поляков было особое мнение, но и они не отрицали, «что венгерские события переросли в контрреволюцию». «Полякам известно, – продолжит Мичунович, – какое решение родилось в Советском Союзе и что иного выхода нет». Допустить реставрацию капитализма советское руководство не может. Цель визита, скажет Хрущев, проинформировать о советском решении и «узнать мнение югославского руководства по этому вопросу». Он также сообщит, что советские войска уже стянуты в достаточном количестве и СССР решил вмешаться в ход венгерских событий. Говорил Хрущев при этом «очень возбужденно».

В ходе переговоров югославские руководители заведут речь и о прошлом. Народное восстание, заявят они, это взрыв накопившегося в людях недовольства политикой венгерского руководства, «ошибками и преступлениями прошлого». Поэтому новому правительству следует осудить «все прошлое, которое к этому привело». Хрущев и Маленков, отметит Мичунович, «не в восторге, но соглашаются. По их лицам видно, что они куда с большим удовольствием взвалили бы все грехи на Запад и на контрреволюцию, а не на прошлое». Разговор о прошлом спровоцирует сам Хрущев. «Есть люди, и их немало, – скажет Хрущев, – которые всю эту историю истолкуют таким образом: пока у власти был Сталин, все сидели тихо, и не было никаких проблем. А теперь, когда у руля эти… (тут Хрущев, характеризуя советское руководство, употребил очень скверное слово), вот вам, пожалуйста, первое поражение, потеря Венгрии. И при этом те же самые деятели болтают об осуждении Сталина! По мнению Хрущева, советская армия первая упрекнет их в этом. Это одна из причин вооруженного вмешательства в венгерские дела». Уловив настроения югославов, во второй половине разговора «Хрущев – как всегда, когда хочет угодить югославам и как бы делает им уступки, – поливает грязью Сталина».

Тито будет интересоваться мнением по венгерскому вопросу отдельных членов советского руководства. Хрущев сообщит, что среди членов руководства царит полное единство взглядов, а Маленков добавит, что так было на каждом этапе событий, и так остается сейчас. Тито – такой же приверженец однопартийной системы, что и советское руководство. Он согласится с утверждением, что «завоевания социализма» поставлены в Венгрии под угрозу. «Если в Венгрии происходит контрреволюция, значит, интервенция необходима». Однако в сложившейся ситуации нужна и политическая подготовительная работа. Югославская сторона предложит и кандидата на пост председателя нового правительства – Яноша Кадара. Советское руководство примет эту рекомендацию и откажется от собственных планов поставить во главе венгерского правительства другого партийного деятеля – Ф. Мюнниха. Драмы в этом решении советское руководство не увидит, поскольку фигура Кадара также рассматривалась в качестве кандидатуры на пост премьера на заседании Президиума 31 октября. Хотя, как заметит Мичунович, Кадара советские руководители