Актуальные проблемы языкознания ГДР: Язык – Идеология – Общество - Николай Сергеевич Чемоданов

практики. Эта теория должна заострить наше наступательное оружие в международной классовой борьбе и воспрепятствовать врагу нападать на нее, используя средства языка[86]. Наряду с неотложными задачами, выдвигаемыми общественной практикой, имеются еще смежные научные проблемы, разрешение которых тесно связано с первыми. Имеется в виду статус комплекса «язык – общество» в системе лингвистики. С позиций языкознания мы постоянно приходим к констатациям, которые частью описательно, а частью в форме объяснений связывают языковое и общественное, например в истории языка, языковой прагматике или стилистике. Однако мы не в состоянии четко определить, какое место в науке должны занять эти научные данные, определить так, как мы это делаем с утверждениями, относящимися к фонетике, грамматике и – в последнее время – к семантике[87]. Это относится как к лингвистическому исследованию, так и к обучению. Более того, постоянно возникают сомнения, имеем ли мы при этом, строго говоря, дело с утверждениями из области языкознания. Опаснее всего рассматривать эти в общем разрозненные высказывания о языке и обществе как принципиально менее точные и передоверять изложение и обобщение этого материала представителям буржуазной лингвистики или даже псевдолингвистики, какой, например, является общая семантика (General Semantics) в США[88].

Для теоретического обоснования социолингвистической постановки вопроса необходимо прежде всего разрешить несколько научно-методологических проблем, которые здесь будут только намечены за неимением возможности предложить сейчас достаточно ясное решение[89]. Существует ли вообще необходимая для создания какой-либо научной теории единая область исследования? Здесь заложен также и вопрос: не бывает ли часто так, что под комплексом проблем «язык – общество» в одном случае подразумеваются высказывания о языке, а в другом – об обществе? Это смешение затрудняет построение строгой теории на базе предшествующего комплекса знаний[90]. С этим тесно связано предъявляемое к каждой научной теории требование логической взаимозависимости абстракций, касающихся отношения «язык – общество». В чем же заключается необходимая взаимосвязь, «единство» теории «язык – общество»?[91] И наконец, что представляют собой основополагающие и производные категории создаваемой теоретической системы?

Отправной точкой для марксистского решения этих проблем является материалистическое положение о том, что систематика теории взаимосвязей между языком и обществом является опосредованным следствием особенностей системы объекта, отражением которого и становится теория.

Однако одной этой отправной точки недостаточно, поскольку конкретная структура системы познания ни в коем случае не зависит непосредственно от соответствующей предметной области и не может быть механически к ней привязана.

Так, вполне вероятно, что рассматриваемая нами предметная область может быть достаточно полно описана в терминах теории об обществе. Тогда язык, как общественное явление, занимает свое место в системе социальных категорий наряду со способом производства, производственными отношениями и т.д. Тогда язык является некоторой категорией среди прочих и зависит от них. Тогда он является однозначно выводимым из общественных структур. В этом случае вся предметная область «язык – общество» была бы определена (в несколько утрированной формулировке) в социологических терминах. Например, какая-либо общественная группа могла бы быть охарактеризована (помимо других первичных социологических факторов) определенными языковыми признаками или, соответственно, привычками.

Однако существует возможность охватить ту же предметную область, и столь же достоверно, иными средствами, а не системой социологических категорий. Например, мы можем исследовать языковые явления как таковые с точки зрения их общественной обусловленности. В этом случае мы расположим систему языка иным, правда тоже социально мотивированным образом, но уже с однозначно лингвистической терминологией. Мы даем определение языковому на фоне общественного. До этого мы подразделяли общественное, то есть неязыковое, по языковым критериям. При этом могут быть описаны и объяснены одни и те же предметные сущности. Обе теоретические исходные концепции естественно взаимодополняются, то есть они комплементарны. Они представляют собой две стороны или два аспекта одного и того же вопроса, а именно области исследования «язык – общество». Они совместно образуют социолингвистику.

В принципе языковые полюса функции R(A, B), где A – общество, B – язык, можно обнаружить на всех уровнях языковой системы; это значит, что звуки, грамматические структуры, слова могут становиться узловыми точками общественных отношений. Решающим для социологического формирования понятий является то, что определенные языковые явления могут быть описаны и объяснены только с учетом общественных факторов.

Для контраста приведем обратный пример из несоциолингвистической области: дефиниции грамматических категорий, таких, как число, падеж, род, не нуждаются в социологическом обосновании. Их содержание определяется их положением в синхронной системе грамматики языка (мы сознательно абстрагируемся здесь от исторических взаимосвязей). Например, английское предложение Не is not coming («Он не придет») не указывает на особое социальное происхождение или оценку. Иначе обстоит дело с Не ainʼt coming[92]. Или: He is going to write a letter («Он собирается написать письмо») по сравнению с He gonna write а letter. Или сравним структуры meines Bruders Tasche, die Tasche meines Bruders («сумка моего брата») и die Tasche von meinem Bruder, meinem Bruder seine Tasche (букв. «сумка от моего брата, моему брату его сумка»). Подобные примеры приводились в проходившей несколько лет назад дискуссии о так называемом «U-English» и «Non-U-English» («upper class English» – язык высшего класса и «non-upper class English» – язык прочих слоев общества)[93]. Такие отжившие обозначения Бонна для ГДР, как Zone («зона») и Mitteldeutschland («Средняя Германия»), обнаруживают социальную подоплеку так же, как и «Берлин» в отношении Западного Берлина и соответственно западных секторов Берлина. Обозначения вроде Atomvertrag («атомный договор» или «договор о нераспространении») несут общественный заряд, социальную оценку в качестве основного компонента значения. Например, за обозначением «атомный договор» скрывается намерение изобразить «договор о нераспространении ядерного оружия» в качестве акта, тормозящего использование атомной энергии и в мирных целях. Таким образом, в какой-то мере при частом чтении и восприятии на слух оппозиция Бонна по отношению к этому договору должна на первый взгляд казаться обоснованной. Определенное отношение к вопросу оказывается лингвистически закодированным. Следовательно, Atomvertrag – это не просто экономящий время синоним для «договора о запрещении ядерного оружия» («Atomsperrvertrag» или «Vertrag über Nichtverbreitung von Atomwaffen»), – синоним, сформированный по правилам словообразования немецкого языка (хотя могло бы быть и так!); его денотат, правда, тот же, но его смысловое значение иное. Таким образом, семантика слова может быть описана и объяснена только с учетом идеологии лица, его употребляющего[94].

Нет надобности подчеркивать, что подобная социальная «начинка» встречается довольно часто. При этом очевидно, что не только реакция, враги прогресса, империалистический мир получают выражение в языке.

Разумеется, язык используется – и не только в наше время – в целях прогресса, борьбы за