Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

Трагикомизм ситуации усугублялся рапортом пристава 4-й части Казани Евдокимова в Казанское городовое полицейское управление от 31 марта 1886 г., в котором, в частности, сообщалось, что, „находя открытие Аметевским школы на Песках (улица) при существовании публичных и других заведений неуместным, содержательницы тех заведений лично мне заявили, что в видах нравственности для учащейся молодёжи они готовы нанять на свой счёт помещение под школу в другом месте, лишь бы не было её на Песках“.

Только в 1896 г., когда для Георгиевской церковно-приходской школы было выстроено специальное здание, полиция, отмерив установленное законом расстояние в 150 саженей, закрыла публичные дома, находившиеся ближе положенного. Впрочем, закрытые бордели вскоре вновь заработали поблизости от привычного места»[104].

Помимо того, что власти старались определить для домов терпимости целые районы на окраине города, что уже давало некий ориентир для искателей ни к чему не обязывающей любви, существовали и другие маркеры для обозначения рода деятельности таких заведений. Тот самый пресловутый фонарь, стёкла которого были окрашены в красный цвет, в зажжённом состоянии указывал прохожим: «Заходите, открыто!». Чтобы показать, куда обращаться за дешёвыми интимными услугами, в бедных притонах и квартирах висели красные занавески. Писатель М. А. Воронов упомянул их в описании Арбузовской крепости (ночлежки), здание которой до сих пор стоит в Москве в Малом Сухаревском переулке (дом 9):

«И в Арбузовской крепости существует известная градация квартир, подобная той, какая существует во всех домах. Так, например, в квартирах дома, окнами на улицу, живут бедняки побогаче, по преимуществу женщины, у которых есть всё: и красные занавески, и некоторая мебель, и кое-какая одежда, а главное – подобные жильцы постоянно находятся в ближайшем общении с разными кабаками, полпивными и проч., куда сносятся ежедневно скудные гроши, приобретаемые этими несчастными за распродажу собственной жизни»[105].

К слову, в правилах врачебно-полицейского комитета для содержательниц непотребных домов были прописаны даже шторы на окнах, выходящих на улицу: «они должны быть постоянно закрыты: днём – занавесками, а вечером и ночью, когда зажигают огни, – ставнями или шторами из материи, не пропускающей света»[106]. Всё это было сделано для того, чтобы случайные прохожие не возмутились увиденным. С такой же целью запрещалось стоять у дверей заведений, зазывать и приставать к мимоидущим людям. Разврату не место на улице, он обязан прятаться за стенами и не выдавать своего существования.

Но главный мотив для нарушения этих пунктов заключался в том, что чем больше девушка привлечёт клиентов, тем больше у неё будет возможностей заработать или хотя бы покрыть долги перед своей хозяйкой:

«Поезжайте вы днём, в особенности в праздники – и картина, которая вам представится, ужасна. Двери домов, окна которых стыдливо закрыты занавесками, открыты широко. Около них целые толпы женщин с грубо размалёванными лицами, в кофтах, в каких-то платках, папиросы в зубах, циничные речи, задевают прохожих, и целое море грязи, которое волнами перекатывается от Сретенки до Цветного бульвара (г. Москва. – Прим. автора), выливаясь отдельными потоками на Самотёку и целый ряд смежных улиц и переулков. Целая громадная и центральная часть города является совершенно парализованной и посвящённой людской похоти и людским развратным требованиям, и уже ни одному семейному человеку жить здесь нет возможности, нет возможности воспитывать своих детей или выйти на улицу»[107].

Внутренняя структура публичного дома (дорогого и средней руки) условно делилась на четыре части: большую залу для приёма гостей, жилые комнаты для проституток, спальня и кабинет содержательницы (она обязывалась жить при доме) и хозяйственные комнаты для прислуги. Зайдя внутрь, гость оказывался в зале, где происходил ускоренный конфетно-букетный период: общение с девушками, алкоголь, угощения, музыка и, наконец, выбор своей временной спутницы.

Дарвиновский прародитель человека:

– Неужели это мои культурные потомки?!..

Журнал «Будильник». 1908 год, № 8

Здесь же на стене должна была висеть памятка, гласящая о том, что «всякий посетитель, желающий удостовериться в состоянии здоровья избранной им женщины, вправе требовать от содержательницы дома предъявления санитарного билета этой женщины»[108]. Кроме того в зависимости от города рядом с ней могла находиться другая – с фиксированными ценами за интим. Если в Москве и Санкт-Петербурге заведения сами устанавливали стоимость услуг, то, например, во Владивостоке значилось следующее:

«Публичные дома в городе разделяются на три разряда, смотря по степени их устройства и размеру платы, взимаемой с посетителей, а именно: заведения 1-го разряда с разовой платой в 5 руб., за ночь – 10 руб., 2-го разряда – 2 руб. и 4 руб., 3-го разряда – 50 к. и 2 руб. Такса должна быть вывешена на видном месте в общей комнате и в номерах, и требовать с посетителей плату, превышающую эту таксу, содержательницам и проституткам воспрещается под опасением взыскания»[109].

Общий зал был создан и для того, чтобы посетители оставили в нём энную сумму ещё до самого акта любви. И хотя комитетом были запрещены алкогольные напитки, азартные игры, любые зрелища и увеселения, то есть всё, что создавало шум и неблагоприятную с точки зрения нравственности обстановку, тем не менее это была львиная доля заработка публичного дома, поэтому присутствовали и алкоголь, и музыканты. Среди проституток существовала негласная договорённость с мадамочкой (так они называли содержательницу), до безобразия поить своих новоиспечённых спутников спиртным по завышенным ценам. Чем больше прибыли, тем благосклоннее хозяйка. После трудового вечера девушки могли выпросить себе у начальства сдачу на конфеты или на помаду, оттого и эти побочные деньги назывались «помадными»[110]. Качество напитков и цены на них определялись уровнем дома терпимости. В дешёвых притонах не составляло труда отравиться, в самых дорогих же заведениях первого разряда и интерьеры, и продукция, и женщины были соответствующими:

«Самое аристократическое заведение этого переулка (Соболев переулок. – Прим. автора) есть заведение Р., считающееся одним из первых в Москве. Паркетные полы, очень хорошая и дорогая мебель, до безобразия роскошные платья женщин, молодых и красивых, всё это на самом деле, представляет довольно шикарный вид, но под этой красивой внешностью – та же грязь и тот же разврат, как и в самом грязном притоне проституции. Кроме того, заведение имеет весьма дурную славу, хотя, несмотря на это, посещается многочисленной публикой. Здесь подают одно только шампанское и портер, первое стоит 5, а последний – 3 р.»[111].

Заметьте, как про один из самых фешенебельных публичных домов Москвы