Бегущей строкой - Елена Сергеевна Холмогорова

жизни. Это знание тоже приходит “видевше свет вечерний”. И был вечер, и было утро – день первый (Быт. 1:5). Молодость “живет”, но не благодарит. А только тот, кто благодарит, знает жизнь».

Я совершенно не чувствую своего возраста, но редкий день, чтобы что-нибудь властно не напомнило о нем и сразу же о необходимости достойно встретить те неизбежные ограничения, которые накладывает старение. Одно из колоссальных приобретений моей жизни, пришедших поздно, наверное, лет под пятьдесят, – как интересно жить. Как интересно воспринимать каждый поворот, каждую новую ситуацию, которую жизнь подкидывает. Надо не упускать ни одной возможности порадоваться чему-то. Не упустить ни одной возможности порадовать другого. Причем важно не только выполнить просьбу, а предугадать ее, быть предупредительной, вспомнить о чем-то важном для другого. Вот это в последнее время для меня один из очень значимых смыслов и радостей.

Восточная мудрость, которой так трудно, почти невозможно следовать: «Самое главное дело твоей жизни – это то, которым ты занимаешься в данную минуту». Если этому научиться, то абсолютно вся жизнь целиком, каждое ее мгновенье без изъятия будет осмысленной и одухотворенной. Только как этого достичь?.. Страх смерти – это, прежде всего, вопрос о том, как ты использовал эту единственную данную тебе жизнь, вопрос об отданных и оставшихся долгах перед собой и другими.

* * *

«С детства люблю храмовые праздники. Еще думал во время Литургии: что в жизни давало мне самую чистую радость – косые лучи солнца в церкви во время богослужения… Сегодня после обедни в воскресной тишине дома (солнце, голые деревья) слушали Matthaeus Passion Баха… как можно в мире, в котором родилась и прозвучала эта музыка, не верить в Бога… Плохо спал. Странные сны. Нервная усталость. На пути в семинарию рано утром: такое высокое, бледно-голубое небо. И все становится на свои места».

Да, именно «становится на свои места». Вот это соединение красоты и духовности, природы, искусства и веры – как это мне близко! Попытки убедить меня в том, что «вера выше» явлений природы и творений человека, попытка противопоставить одно другому – бесплодны.

* * *

«Погружение в обычную жизнь, состоящую из безостановочной траты другими моего времени. Но, может быть, это так и нужно. Может быть, в этом, на поверхности, абсурде “смысл” моей жизни? Тогда я несомненно проваливаюсь на экзамене, ибо все это приводит меня в злобное раздражение».

Не стоит пытаться формулировать этот самый «смысл жизни» чеканно раз и навсегда. Думаю, что он складывается из суммы смыслов каждого душевного и событийного движения. «Трата другими моего времени» – вроде бы страшненько звучит, но мною воспринимается как одно из слагаемых этой суммы, а может быть, это и вовсе своего рода оправдание моей жизни?..

«Быть по-моему вели!»

Лети, лети, лепесток,

Через запад на восток,

Через север, через юг,

Возвращайся, сделав круг.

Лишь коснешься ты земли —

Быть по-моему вели.

Валентин Катаев.

Цветик-семицветик

Одна из любимейших книг моего детства – «Цветик-семицветик». Я по сей день считаю совершенно гениальным описание Валентином Катаевым белых медведей, которых девочка Женя встретила на льдине: «Первый – нервный, второй – злой, третий – в берете, четвертый – потертый, пятый – помятый, шестой – рябой, седьмой – самый большой». Логические сбои («в берете» и «самый большой») придают этому ряду изящество.

Вечный сюжет о золотой рыбке и бездарно потраченных трех желаниях здесь трансформируется в сказку о целых семи желаниях, сказку со счастливым концом. Последний – голубой лепесток (не голубая ли мечта?) – исцеляет мальчика. Но здесь не только игра с цветами, но и нумерология. Сакральное число семь (нот, цветов радуги, чудес света, смертных грехов, наконец – Дней творения и т. д.) приводит на седьмое небо, по сути дела – в рай.

Чем старше становишься, тем менее выполнимыми становятся желания. Вернее, не так: они из области конкретного (новая кукла, платье, зачет и т. п.) постепенно трансформируются во все более общие (чтобы пригласил танцевать вот именно этот мальчик), а потом и вовсе – чтобы все близкие были живы и здоровы.

Пресловутое любить себя, уверенность, что от этого будет лучше окружающим (как, вероятно, и гипертрофированная жертвенность) может раздражать. Но из двух зол я без колебаний выберу последнее. Все эти максимы: «Почему я должна делать то, что не хочу?», «Спроси себя: тебе это нужно?», «Проживай свою, а не чужую жизнь», – хороши, на мой взгляд, только для человека до крайности, до «предпоследнего» предела истощенного и запутавшегося и лишь, как говорят врачи, в качестве «скоропомощного» средства. Иначе – полный развал всякого рода прочных отношений: дружбы, семьи, которые только и могут строиться на принципах ежеминутных взаимных уступок в малом и большом. Когда-то прочитала у Наталии Трауберг: «Вот моя крестная, нянечка… Она была совсем близкой к Евангелию. Безденежная слуга, она жила как совершенная христианка. Никому никогда не сделала зла, не сказала обидного слова. Помню, только один раз… Я была еще маленькая, родители уехали куда-то, а я каждый день писала им письма, как мы договорились. И вот одна женщина, которая была у нас в гостях, смотрит на это и говорит: «Ну как бороться с чувством долга у ребенка? Никогда, деточка, не делай того, чего не хочется. И будешь счастливым человеком». И тут моя нянечка побледнела и сказала: «Простите нас, пожалуйста. У вас – свой дом, у нас – свой». Так один раз за всю мою жизнь я услышала от нее резкое слово».

Собственно говоря, поведение диктуется представлениями о нравственности в самом, если можно так выразиться, бытовом, каждодневном смысле: «Поступить так, потому что как же можно иначе». Даже без добавления «совесть не позволяет», опять-таки на уровне инстинкта, соблюдая, если хотите, гигиену души.

Но что интересно: чем дальше, тем больше приучаешься сообразовываться с окружающими, в известной степени даже зависеть от них, и все меньше тяготишься самоограничениями и все реже ропщешь. Ведь все внешнее, как бы много времени и сил оно ни отнимало, остается внешним. Надо просто научиться, чтобы быт и все прочее знало свое место и не поглощало целиком.

Сакральная «свобода воли», «пространство вариантов», вероятно, действительно существуют. Вопрос в том, как это соотносится с божественным промыслом, с тем, что «волосы на голове все сочтены». При всем при том каждый совершает выбор ежеминутно, в любой мелочи, принимает решение, осознанно или неосознанно определенное смыслом жизни, как человек