Сталин против Гитлера: поэт против художника - Сергей Владимирович Кормилицын

все же в этот период своей жизни я учился более, чем когда бы то ни было. Кроме моей работы по архитектуре, кроме редких посещений оперы, которые я мог себе позволить лишь за счет скудного обеда, у меня была только одна радость, это – книги. Я читал тогда бесконечно много и читал основательно. Все свободное время, которое оставалось у меня от работы, целиком уходило на эти занятия. В течение нескольких лет я создал себе известный запас знаний, которыми питаюсь и поныне». Вот последнее утверждение – безусловно правда. Гитлер, не отягощенный повседневными занятиями, очень много читал.

Через короткое время ему удалось найти себе работу «по профилю»: «В 1909–1910 годах мое личное положение несколько изменилось. В это время я стал работать как чертежник и акварелист. Как ни плохо это было в отношении заработка – это было все же недурно с точки зрения избранной мною профессии. Теперь я уже не возвращался вечером домой смертельно усталый и неспособный даже взять в руки книгу. Моя теперешняя работа шла параллельно с моей будущей профессией. Теперь я был в известном смысле сам господином своего времени и мог распределять его лучше, чем раньше. Я рисовал для заработка и учился для души». Следует сказать, что акварели

Гитлера раскупались весьма активно: художником он все же был неплохим. Даже те, кто числил себя его политическим противником и никак не был должен хвалить хоть какие-то его проявления, признавали картины молодого австрийца значительным достижением в искусстве. А главный идеолог НСДАП Альфред Розенберг считал, что гитлеровские акварели «свидетельствуют о природном таланте, умении подмечать самое существенное и ярко выраженном художественном чутье».

Розенберг, Альфред (1893–1946) – партийный деятель, руководитель оккупационного режима на захваченных территориях СССР. Рейхсляйтер, обергруппенфюрер СА. Родился в Ревеле, учился в Риге и Москве. В конце 1918 года переехал в Мюнхен. Член НСДАП с 1920 года. Автор книги «Миф XX столетия» – одного из основополагающих трудов национал-социализма. Приговорен Нюрнбергским трибуналом к смертной казни через повешение.

Примерно в это же время складываются взгляды Гитлера на архитектуру. Одним из прожектов, занимавших значительную часть его свободного времени, стала разработка плана переустройства Линца. Сосед Гитлера по комнате Кубичек вспоминает, что перестройка Линца стала для Адольфа просто идеей-фикс. «Он настолько запутал меня, что я часто не мог отличить, говорит ли он о реальном доме или речь идет о здании, которое должно быть построено. Для него же это не имело никакого значения».

Гитлер не останавливаясь рисует эскизы зданий в популярном в то время неоклассическом стиле – гигантские, циклопические сооружения с колоннадами и портиками. «Почему всегда самое большое? – объяснял он свое пристрастие к титаническим формам. – Я делаю это затем, чтобы вернуть каждому отдельному немцу чувство собственного достоинства». Позже, уже в Ставке в Вольфшанце, он говорил соратникам по партии еще и о том, что циклопические строения должны оставить, если Германия падет, достойную память для потомков – соответствующего размера руины, будоражащие воображение и заставляющие восхищаться величием предков. Впрочем, большинству огромных зданий, рожденных его воображением, не было суждено воплотиться в реальность. Не был реализован и рожденный в венские годы план преобразований в Линце, хотя Гитлер до последнего момента лелеял планы его осуществления. Но, скажем, стадион в Нюрнберге – тот самый, который так часто показывают в документальных фильмах о Третьем рейхе, – можно осмотреть и сегодня. Хоть союзники и старались стереть память о гитлеровском режиме, это гигантское сооружение сносить не стали. По банальной причине – подсчитав, сколько средств потребуется на демонтаж, они просто пришли в ужас. Так что с трибун всего лишь убрали нацистскую символику, а сам стадион оставили в целости. Оценить масштаб гитлеровского циклопизма по нему можно вполне. И он, мягко говоря, подавляет.

Среди жизнеописателей вождя принято выставлять его бездарностью во всех проявлениях, кроме злодейства, но в архитектуре он и впрямь мог бы достичь многого. Главный имперский архитектор Альбрехт Шпеер утверждал уже в 1966 году, когда льстить Гитлеру смысла не было вовсе: «Я не могу исключить, что Гитлер был бы заметной фигурой в ряду других архитекторов. У него был талант».

В венский период начали складываться и политические пристрастия Адольфа. Основа для этого была выбрана не самая качественная, зато самая доступная – агитационные брошюрки самых разных партий и течений. Эти рассчитанные на серую массу издания продавались и раздавались едва ли не на каждом углу. Время от времени они попадали в руки молодого Гитлера, который, с одной стороны, жадно впитывал их содержание, а с другой – содрогался от слоновьей дозы агитаторской лжи. Как следствие, в его случае эти грошовые листки и брошюрки достигали результата подчас противоположного тому, на который рассчитывали их авторы. Именно благодаря им и чрезмерной настойчивости агитаторов сформировалась неприязнь Гитлера к социал-демократической партии.

Впрочем, тут была еще одна причина, обычно остающаяся в тени. Дело в том, что одной из причин стремления Гитлера стать художником или архитектором было желание войти в класс правящих миром, в элиту и богему, продолжить и превзойти дело отца, поднявшегося из крестьян в чиновники. Социал-демократы же активно выступали против этого класса, самим своим существованием угрожая образу жизни, к которому стремился Гитлер.

Вероятно антисемитизм Адольфа также родом из Вены. Источники его называют разные. Кто-то считает, что виной всему еврей доктор Блох, не сумевший вылечить Клару Хидлер. Другие говорят о сексуальных домогательствах со стороны некоего богатого иудея-гомосексуалиста, о еврее, которого предпочла Гитлеру некая девушка, о еврейке-проститутке, от которой он подцепил нехорошую болезнь, или о евреях-преподавателях, «заваливших» Адольфа на экзаменах в Академию художеств. На самом деле это всего лишь предположения, мало общего имеющие с реальностью. Обычно они высказываются с единственной целью – создать сенсацию: «Я знаю, отчего Гитлер не любил евреев!» Истинный источник ненависти к представителям этого народа теперь уже не вычислить. Можно лишь предполагать, что речь идет об определенном конфликте реальности и мировоззрения. С одной стороны, евреев в Австро-Венгрии не любили и презирали. Этот антисемитизм на бытовом уровне был знаком Гитлеру с детства, был для него неотъемлемой частью существующего мира. С другой стороны, когда Адольф переехал в Вену и попытался сделать карьеру художника, он не мог не заметить, какое влияние и какие финансовые возможности сосредоточены в руках нелюбимых и презираемых иудеев. Это противоречие могло, конечно же, стать источником его антисемитизма. Отчасти это подтверждается и его собственными словами: «С тех пор как я стал заниматься этим вопросом и начал пристально присматриваться к евреям, я