На линии огня - Михаил Сидорович Прудников

города. В целях конспирации, чтобы усыпить бдительное око гестапо, Аня Смирнова поступила на работу в городскую комендатуру, где перед ней открывались немалые возможности получать необходимые подполью сведения о противнике.　

Тогда же она примяла активное участие в освобождении из-за колючей проволоки наших военнопленных. Способ проведения этих маленьких операций подсказало в то время знание обстановки. Гитлеровцы на первых порах в пропагандистских целях практиковали выдачу заключенных родственникам. Особых документов, доказывающих родство военнопленного с местным жителем, не требовалось. Так что при желании и некоторых актерских данных им мог стать любой из находящихся в лагере.　

Выезжая в Первую Баравуху, где располагался лагерь военнопленных, Аня «разыскивала» своего «родственника» и неизменно «находила» его. Дальше следовали униженные мольбы, слезы. В каких-то случаях охрана лагеря поддавалась на них и отпускала узника под расписку «двоюродной сестры». При следующих поисках приводилось менять внешность, избегать встречи с тем же подразделением охраны, иногда использовать не мольбы, а примитивную взятку, которая, кстати, срабатывала вернее и лучше.　

Многие из освобожденных Аней и ее подругами военнопленных впоследствии становились нашими бойцами.　

В 1942 году Аня Смирнова, приняв партизанскую клятву, стала бойцом нашего оперативно-чекистского отряда, одним из самых способных и надежных наших разведчиков.　

Я вспомнил сейчас об Ане Смирновой, потому что именно ей было поручено одно из связанных с этой операцией заданий. Эта операция была не первой, в которой Аня Смирнова принимала участие по заданию командования «Неуловимых», но эта операция показательна именно своей четкой разработкой и умелыми действиями исполнителей.　

На первый взгляд задача найти человека в большом городе, имея лишь приметы, может показаться невыполнимым делом. Но это не совсем так. Поскольку незнакомец не вышел на связь ни с подпольем, ни с нами, то явно напрашивались три возможных варианта: смерть, застенки или болезнь, и безнадежным оказывался только первый из них. Два других при всех сложностях давали надежду на удачный поиск.　

Именно на них мы и сосредоточили свое внимание Если тот, кого мы ищем, вновь схвачен врагом, следы его надо искать в полоцкой тюрьме. В случае болезни его предстояло искать либо в больницах, либо в тайном, облюбованном им самим, убежище.　

Наша разведчица получила четко сформулированное задание.　

Сама Аня владела необходимыми для разведчика качествами — педантичностью, спокойствием и рассудительностью. Она ничего не делала второпях, не обдумав заранее, в общении с людьми умела больше слушать, чем говорить, цепко держала в памяти детали многих разговоров, точно находила исходные их посылки и, сопоставляя разрозненные, казалось бы, факты, точно и быстро приходила к истине.　

Проще всего было проверить городские больницы: не так уж их много уцелело после бомбежек, и пациентов в них тоже было мало — местное население предпочитало лечиться пусть примитивными, собственными средствами, только бы не сталкиваться лишний раз с фашистскими властями, не навлекать на себя гнева или ненужного подозрения.　

Аня довольно легко свела знакомство с обслуживающим персоналом, и среди обычных жалоб на жизнь услышала все необходимое о пациентах. Нужного человека ни в одной из больниц не оказалось.　

Сложнее обстояло дело с заключенными. Опрос выпущенных из тюрьмы спекулянтов был рискованным, да и вряд ли бы он дал полезную информацию: эту категорию людей в тюрьме держали отдельно, и они, чаще всего откупившись, там не задерживались. Другие же заключенные, взятые за решетку, на свободу практически не выпускались.　

Почему мы так настойчиво, целеустремленно искали неизвестного? Все началось с того, как мы получили первые сведения о Лазареве.　

Их принесла Аня. Убираясь в комендатуре, Смирнова обычно внимательно прислушивалась ко всем разговорам, к случайно брошенным фразам, по которым где чутьем, где интуицией научилась понимать многое, а по представительству совещаний у коменданта догадывалась о степени важности вопросов, обсуждавшихся там.　

Когда в комендатуру спешно были вызваны сразу несколько служащих полиции и жандармерии, когда все они по очереди прошли к начальству, возвращаясь оттуда с обеспокоенными и виноватыми лицами, Ане стаю ясно: произошло какое-то чрезвычайное происшествие.　

— Бедный Фридрих, — уловила она негромкий разговор двух жандармов. — Он был уверен, что выполняет приказ.　

Смирнова знала: Фридрихом зовут личного шофера Вюрца; тем более необходимо, причем как можно скорее, выяснить, в чем провинился солдат. Сердце подсказывало ей, что за всем этим кроется что-то важное…　

Вечером, встретясь с уборщицей управы Валей Санько, Аня как бы между прочим сказала:　

— Что-то начальство сегодня очень сердитое. Ну да у них свои заботы. А мы-то при чем? Верно?　

— Не говори, — согласилась Санько. — И меня они сегодня облаяли. Да и своим спуску не дают. Кто-то из тюрьмы сбежал, а жандармский шофер будто бы емупомогал. Так его на фронт отправляют.　

— Как сбежал? — вовсю разыгрывала удивление Аня. — Разве из тюрьмы сбежишь?　

— А шут их знает! — отмахнулась Санько. — Вроде, говорят, из тюрьмы. Другие болтают, что прямо из жандармерии. Наверняка из жандармерии, потому что, говорят, шофер его, этот Фридрих, оттуда вез… Знаешь, — пододвинулась она ближе, зашептала на ухо: — Я его сама видела. Не вру, ей-богу. Прямо мимо меня прошел. Высокий такой, представительный, в пальто с барашком. Лицо такое хорошее, умное…　

— Неужто приглянулся? — пошутила Смирнова, толкая Санько в бок.　

— Да ну тебя! — рассмеялась Валя. — Скажешь тоже. Все же он в возрасте, в отцы мне годится. Да изголодавшийся, видать. В общем, подержанный. Не по мне.　

Как ни хотелось Ане узнать побольше подробностей, но она боялась нечаянно спугнуть собеседницу, насторожить ее, и потому продолжала нехитро шутить, говорила товарке комплименты и лишь потом опять спросила:　

— Наверное, совсем старик? Седой?　

— Да не так чтобы очень, — отвечала товарка. — Ну да под шапкой не больно-то разглядишь. — Она вдруг задумалась, вспоминая что-то. — А вот брови, точно, седые. Красивые, знаешь, брови. В молодости, поди, девки по нему сохли.　

— А ты в него все же влюбилась! — Аня вернулась было к шутливому тону, но неожиданно сказала с беспокойством: — Ты бы лучше никому не рассказывала, что запомнила его. А то ведь затаскают.　

— Господи! — всполошилась товарка. — И то верно! Вот дурья башка! Но я только тебе и говорила. Ты уж никому, Аннушка, уж пожалуйста!　

— Конечно, конечно! — заверила Аня, поскорее уходя прочь.　

И без того нашей обязанностью, прямым партийным долгом было оказывать помощь каждому советскому человеку. Но здесь, кроме всего прочего, мы поняли, что имеем дело с опытным бойцом, сумевшим доставить немалые неприятности гестапо. Было решено перехитрить врага, вырвать из его лап человека.　

Вероятность болезни и того, что наш незнакомец находится в каком-то выбранном им убежище, оставалась наиболее реальной. Корабельников предложил несколько направлений поисков, мы приняли некоторые из них,