Восток в новейший период (1945-2000 гг.) - Коллектив авторов

к закону о прессе, по которым суд мог заставить журналистов раскрыть источники информации и лишить права на работу в прессе любого, которого суд заподозрит в «деструктивной» деятельности. Чтобы уменьшить поддержку реформаторов среди молодежного электората, возрастной ценз был повышен с 15 до 16 лет. Для ограничения свободы печати стали использоваться религиозные суды. Наблюдательный совет издал ряд рекомендаций, направленных на ограничение свободных политических дискуссий. Было закрыто около 40 периодических изданий, арестован ряд журналистов, политических деятелей, для разгона студенческих и молодежных митингов и собраний использовались военные силы. Более 70 человек, тесно связанных с партией Движение за свободу Ирана, были арестованы, некоторые осуждены по обвинению в действиях «по свержению исламской республики», а деятельность самой партии запрещена.

Сама ситуация перед президентскими выборами 2001 г. разительно отличалась от предыдущих выборов 1997 г. Победа Хатами в 1997 г. скорее была победой над Акбаром Натег-Нури, как противником начатых Рафсанджани реформ. Кандидатура Хатами и его программа обеспечения конституционных прав для иранского общества не связывалась в то время духовенством с его дальнейшими шагами по демократизации режима.

Однако за три года пребывания Хатами у власти стало очевидным, что все большая часть иранского общества стала связывать с ним надежды на улучшение своего положения, качества жизни, на более тесные связи Ирана с мировым сообществом, которые позволили бы стране поднять свой экономический и геополитический уровень. Не менее очевидным было и то, что переизбрание Хатами является индикатором настроя иранского общества не просто на дальнейшую эволюцию режима, но на ускорение этой эволюции, на политические реформы, на создание правового гражданского общества, на повышение его толерантности. Недаром накануне выборов Организация моджахедов исламской революции заявляла, что выборы 8 июня — «это референдум» между «реформами и необратимостью», «консерватизмом и закрытостью». Фронт 21 мая, поддерживавший Хатами, выдвинул такие новые, доступные и удачные по формулировкам и звучанию лозунги: «За гражданское общество!», «Закон для всех!», «Искоренить давление!» Симптоматично, что партии, поддерживавшие Хатами, использовали не исламские, а преимущественно светские лозунги в поддержку демократизации общества, но носящие националистический характер. Это, прежде всего, главный лозунг — «Иран для иранцев». Нередко молодежные шествия скандировали: «Мосаддык, Мосаддык, мы идем твоим путем!»

Победа Хатами на выборах практически ни у кого не вызывала сомнений, в том числе и у консервативной части духовенства. Альтернативного, а главное, более популярного кандидата у него не было. Однако для консерваторов было чрезвычайно важным, чтобы уровень поддержки Хатами не оказался демонстративно высок, чтобы в своем противодействии инициативам президента можно было ссылаться на достаточно широкие слои населения, не согласного с ним. Для иранского менталитета чрезвычайно значимым является не только сам факт избрания или неизбрания, но и соотношение голосов «за» и «против». Наблюдательный совет, который осуществляет отбор кандидатов для президентских выборов, составил окончательный список из 10 кандидатов вместо представленных ему 814. Причем официальное согласие самого Хатами было получено Наблюдательным советом только за два дня до срока завершения регистрации кандидатов. Вполне логично предположить, что затягивание Мохаммадом Хатами своего решения было чем-то вроде «перетягивания каната» — отражением давления на него консерваторов и своеобразным ответом консервативным слоям духовенства в ситуации отсутствия у него реальных политических претендентов, хотя само решение баллотироваться и было согласовано с высшими религиозными авторитетами страны.

Результаты выборов фактически стали всеобщим референдумом относительно взглядов на дальнейшие тенденции развития общества. Хатами одержал убедительную победу. На избирательные участки явилось 88 % избирателей, которые отдали за него 77 % своих голосов. В 1997 г. за него проголосовало 69 % (21,6 млн.). Впервые в истории президентских выборов Ирана кандидат на второй срок набрал голосов больше, чем при избрании на первый срок.

Уже первые шаги по официальному вступлению Хатами в должность выявили наличие разногласий в высших эшелонах власти. По закону 5 августа Мохаммад Хатами должен был принести присягу перед членами Наблюдательного совета, который также обновлялся в этом году. Однако меджлис категорически отказался принять предложенные главой Верховного суда восемь кандидатур на три вакантных места, отвергнув семь из них. Спор был вынесен на рассмотрение главы Совета по целесообразности. Только после его решения президент был приведен к присяге и приступил к формированию правительства.

Формирование нового правительства прошло относительно спокойно, возможно потому, что не было внесено сколько-нибудь значительных изменений в его состав. Самым заметным сдвигом стала отставка первого вице-президента Хасана Хабиби, человека из команды Рафсанджани. Первым вице-президентом стал открытый сторонник курса Хатами Мохаммад Реза Ареф. Меджлис полностью одобрил новый состав кабинета, в котором ключевые министерства возглавили его сторонники.

Уже менее чем через месяц новое правительство Ирана столкнулось с чрезвычайно острыми проблемами, возникшими из-за террористического акта 11 сентября в США.

Занятая президентом взвешенная позиция — он осудил террористические акции, но одновременно и бомбардировки в Афганистане, заявил о возможности участия в совместной антитеррористической операции, но под эгидой ООН, о помощи войскам «северного альянса» и афганским беженцам — была поддержана большинством членов его кабинета. И это в ситуации, когда антиамериканизм долгие годы являлся важнейшей составляющей частью внешней и внутренней политики Ирана. И даже во время военной операции коалиции правительству удалось, как ни в какой другой соседней с Афганистаном стране, удержать население от всплеска антиамериканских настроений.

Иран одним из первых официально осудил террористический акт 11 сентября и признал необходимость проведения антитеррористической операции в Афганистане. Чрезвычайно важно, что это было сделано не только на уровне президентской власти, фактически олицетворявшей светские элементы иранской государственности, но и на религиозном уровне — через заявления высших шиитских улемов. Безусловно, что антиталибская направленность операции США и их союзников объективно отвечала интересам Ирана как региональной державы. Ведь Иран давно поддерживал антиталибскую коалицию, защищая интересы шиитского населения Афганистана. В Иране в эмиграции находилось правительство Б. Раббани, численность только официально учтенных афганских беженцев накануне военной акции сил коалиции приближалась к одному миллиону, а общая — к двум. Еще перед началом военных действий Иран дал согласие на переброску гуманитарной помощи через свою территорию, а в ходе операции — на размещение у себя лагерей беженцев. Были открыты воздушные коридоры для транспортных самолетов, поставляющих гуманитарные грузы. Гуманитарные грузы в Герат сопровождали иранские группы.

Очевидная заинтересованность Ирана в ослаблении талибского режима была уравновешена официальным осуждением военной операции как до, так и после начала ее проведения, заявлениями о необходимости проведения антитеррористической акции под эгидой ООН.

Иранскому руководству по мере продолжения антитеррористической кампании было крайне сложно вырабатывать единую позицию. Заняв достаточно взвешенную позицию, Иран рассчитывал на смягчение позиции США в отношении санкций. Заявление Буша, причислившего Иран к «оси зла», значительно ослабило позиции реформаторских сил, дав