Преодоление искусства. Избранные тексты - Лазарь Маркович Лисицкий

из эстетики. Этот материал в проунах первых станций – цвет. Он взят как наиболее чистый вид материи ее энергейного состояния в его материальных воплощениях. Потому что, если бы мы хотели заниматься чистой, абсолютной живописью, нам нужно было бы не раскрашивать холсты красками, но как-то так химически или физически обрабатывать свои поверхности, чтобы они отражали ту часть падающего на них спектрального луча, чей цвет нам нужен. Но мы поступаем иначе. Мы берем материал красок (цветные земли, окрашенные порошки) и накладываем их на холст. Род их накладки и закрепления (масло, яйцо, клей) дает им ту или другую интенсивность. Материалом красок мы даем эквивалент ощущений чистого цвета, цвета как такового.

В богатейшем руднике цвета мы дошли до каменоугольной жилы, чистой от субъективных качеств. Супрематизм в своих завершениях очистил себя от индивидуализма зеленых, оранжевых фиолетовых и вышел к черному и белому. Здесь мы увидели чистоту коллективной силы. Если взять цветовой ряд как группу людей, то в черных и белых и между – черно-белых – мы видим выраженным их «человеческое» общее, в то время как в зеленых, оранжевых, фиолетовых и т. д. нам предстает их субъективное – то, что этот шатен, другой брюнет, третий блондин и т. д. И в самом деле, только упорный индивидуалист может утверждать сегодня цветистость для нашего сталь-бетонно-угольного дня, запекая красивый цвет в репинскую кровь с Ивана Грозного, поддувая искорки в желтой и выставляя еще какой-то цвет, на который глаз не реагирует.

Если взять спектр как кольцо, где от фиолетового и ультрафиолетового через красный до инфракрасного горячего луча идет цвет, то за инфракрасным он переходит в черный и бежит к холодному белому. Так мы имеем в этом кольце часть эстетическую, часть химическую, часть физическую и часть материальную. Мы движемся по второй половине дуги спектра, идущей от черного к белому.

Цвет становится у нас барометром материала. Сила контраста или согласие двух черных, или двух белых, или двух между черно-белых дает нам ключ к соответствию или контрасту двух технических материалов, как: алюминий – гранит, бетон – железо, алмаз – бумага и т. д. Так цвет движет материал к его дальнейшим перевоплощениям[36].

Создавая новую форму, проун создает новый материал: если она не может быть воплощена в железе, то нужно перевоплотить железо в бессемеровскую сталь, или вольфрамсталь, или в нечто, что сегодня еще не сделано, ибо не потребовано. Творец-инженер, сооружая форму пропеллера, знает, что его товарищ инженер-технолог приготовит в своей лаборатории материалов из дерева, из металла, из холста то, что соответствует статическим и динамическим требованиям данной ему формы.

Материальная форма движется к пространным осям: по диагонали или спирали лестницы, по вертикали, каналу лифта, по горизонтали рельса, по прямым и кривым аэропланов. Для каждого этих движений она складывается в соответственный порядок – это конструкция. Таким образом, непременным условием для конструкции должно быть движение или участие в движении. Поэтому такие споры вызывают вопросы о конструкции и композиции в холсте[37], в плоскости, части которой неподвижны.

Но недостаточно телу быть трехмерным, чтобы только поэтому считать его конструктивным. Тела сплошь и рядом, так же как кости, компонуются, но не конструируются. Чему много примеров.

Конструкция – это стремление создать отдельный и конкретный предмет. В отличие от композиции, которая только дискутирует по разным формальным возможностям, конструкция утверждает. Циркуль – зубило конструкции, кисть – инструмент композиции.

Неконструктивная форма не движется, не стоит – падает. Она катастрофична. Конструкция живописи, начавшая свой рост из композиции кубизма, движется по рельсам земли. Конструкция, прорастающая в супрематизме, движется по прямым и кривых аэро, она впереди в новом пространстве. Проун строит в нем.

Проун выводит нас к сооружению нового тела. Здесь становится вопрос о целесообразности. Мы определяем цель как то, что остается позади нас. Творчество создает факт, и он становится целью. Костер изобрели, огонь открыли. Костер стал целью тепла. Изобрести можно и утопии – открыть можно лишь то, что существует. Творческий путь есть путь открытий, и они создают цель. Конечно, бывает, что идут по пути в Индию, а открывают Америку.

Из цели следует утилитарность – разверстка глубины качества в ширину количества. Она оправданна, когда умножает последнюю стоящую в порядке дня целесообразность. Но здесь она сталкивается с социально-экономическими препятствиями. Так, производить сегодня глиняные горлачи, когда мы имеем штампованный алюминий, неутилитарно, но социально-экономическое состояние не может еще преодолеть глиняную целесообразность горлачей. И всё же мы не можем не идти вперед, и проун, двигаясь по пути открытия целей, дает целесообразности и несет семена широчайшей утилитарности.

Проун выводит творящего из созерцательности к действенности. В то же время, как картина – конец и завершенность в себе, каждый проун лишь звено в цепи, короткая остановка по пути совершенства.

Проун изменяет саму производственную форму искусства. Он оставляет индивидуалиста-кустаря, строящего в западном кабинете на трех ножках мольберта свою картину, им одним начатую и только им одним кончаемую. Проун вводит в творческий процесс множество, захватывая каждым новым поворотом радиуса новый творческий коллектив. Личность автора тонет в произведении, и мы видим рождение нового стиля не отдельных художников, но безымянных авторов, высекающих вместе здание времени.

Так проун, оставив картины и художника с одной стороны, машину и инженера – в другой, выходит к созданию нового пространства и члена его, текущими во времени элементами первого, второго и третьего измерений, сооружает новый многогранный, но единоликий образ нашей природы. Начиная свои установки в двухмерной поверхности, мы переходим к трехмерным модельным сооружениям и дальше – к требованиям жизни. Она сейчас строит новую стальбетонную плиту коммунистического фундамента под народами всей Земли, и через проун мы выйдем к сооружению над этим всеобщим Фундаментом единого мирового города жизни людей земного шара.

Здесь мы пришли через проун к архитектуре. Это движение не случайно. Полные эпохи всегда имели полное выражение в архитектуре, в этом материализованном сцеплении всех искусств – и литературы, и музыки, и пластики, и живописи. Затем начиналось распыление, материализация. И свое максимальное выражение следующие эпохи находили только в одном из искусств. Так шло время скульптуры, живописи, музыки, литературы, чтобы в дальнейшем опять собрать воедино. Мы сейчас пережили время, когда на острие бегущего клина стояла живопись. И теперь идем к переходу от скульпто-живописи к единству архитектуры. В ней мы сегодня движемся, это проблема нашего сегодняшнего дня, и о ней разрешите тогда говорить, когда она так же, как первая стадия проуна, в некоторых их решениях будет показана.

Итак, пройден