Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2020 - Коллектив авторов

журналистики Челябинского государственного университета, Литературный институт имени Горького. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Знамя», «Арион», «Графит» и др. Обозреватель отдела культуры газеты «Комсомольская правда».

Острые и порою едкие статьи Евгении Коробковой на сайте «КП», ее легкие, ироничные посты на Фейсбуке читаю всегда с удовольствием. Впервые познакомившись со стихами Евгении, была удивлена, но не очень. Кого-то они мне напоминали, но тоже не очень. Обэриуты? Конечно же! Можно сказать: тепло-тепло… но все же – не горячо. И тут умер поэт, связь с которым обнаружилась в моем сознании мгновенно. Ранний Лимонов, открещивающийся от обэриутов, вроде бы и совсем их не читавший.

Позволю себе небольшой мемуар. Историю эту – рассказываю впервые. Март 1974 года, я, недавняя выпускница Литинститута, только что пришла работать в журнал «Октябрь». Каждый день мне на стол ложилась кипа стихов, присылаемых «самотеком». Однажды взгляд мой привлекла рукопись, где стихи были написаны разноцветными чернилами: синими, красными и зелеными. Стала читать: впечатление ошеломительное, не похожее ни на что существовавшее тогда в литературе – «смесь абракадабры с гениальными проблесками» – отозвался позже об этих стихах важный литературный критик. Разумеется, опубликовать это было невозможно. Но все же я решила показать рукопись коллегам по редакции. Опытная литературная дама, одни ухом услышав прочитанное, едва глянув на рукопись, заключила: это сумасшедший. Почему так думаешь? – удивилась я? – Потому что только в психушке так пишут и так расцвечивают рукопись разными чернилами. Да смотри, и имя тоже выдуманное – Эдуард Лимонов…

Я счастлива, что в нынешние времена могу рекомендовать читателям «Плавучего моста» эти необычные стихи необычного автора, и «необычность» их уже не вызывает столь чудовищной реакции, как всего полвека назад. Во-первых, обэриутско-лимоновская литературная ветвь уже исторически вписана в русскую поэзию, во-вторых, перед нами автор, органически продолжающий эту линию. Я ничуть не сомневаюсь, что Евгения Коробкова похожа на свои стихи – честные, открытые, искренние. Зазор между автором и стихами – минимален.

Надежда Кондакова, поэт, редактор ПМ

«Ведро воды из сердца набери…»

   Ведро воды из сердца набери

   Пока на дне мерцают фонари,

   Сочатся вакуоли авокадо.

   Осталось мало, но не в этом суть

   Подняться чуть, потом спуститься чуть,

   А на двоих уже не хватит яда.

   Останься на ступеньках, посмотри,

   Пока огонь вращается внутри

   И крутятся знакомые квадраты.

   Иголка ли споткнется на ребре,

   Улыбка ли на тонком серебре

   Мелькнет и разобьется о когда-то.

   Вода уйдет, впитается в песок.

   Знакомое лицо наискосок

   Порвется как ненужная бумажка.

   В проделанную дырку на ремне

   Привидится когда-нибудь не мне

   Про «нарисуй мне гробик для барашка».

Тверская

В этой жизни надо как-то жить.

В этой жизни надо как-то смерть.

Но куда ни выберешь смотреть —

всюду виновато государство.

Ходят крысы утром по Тверской,

ходят люди, мучаясь тоской,

ходят тетки с надписью такой:

«Помогите сыну на лекарство».

У стены «Макдональдса» стоит

Улыбаясь, модный инвалид.

У него обрубок от ноги,

В левом ухе у него сережка.

У него написано вот так:

«Помогите

на

бигмак»

Люди смотрят, замедляют шаг,

И дают немножко.

Вот слепая девочка поет,

только ей никто не подает

(потому что выберет народ

инвалида, чтоб свалил отсюда).

Потому что, если не фигня,

из бигмака вырастет ступня:

вот сейчас посередине дня

Будет чудо.

Пенсия

Старушка стащила творожный сырок.

Она получила хороший урок:

Старушку за это постыдное дело

Прилюдно ругала начальник отдела.

Господи, нет!

В наушниках Dolby Stereo.

Выбегу,

Включая громкую песню.

Господи,

Я хочу стареть, как дерево,

Чтобы

не выходить на пенсию.

Голуби

Что мне Сократ, что мне Платон;

к чему ньютоны и протоны?

Куплю я нарезной батон

(люблю я свежие батоны).

Не знаю, как прожить не зря,

что в этом мире добродетель?

Батон крошу, прохожих зля,

но доставляя радость детям.

Да, инвалидов-голубей

я тоже радую.

Быть может,

кормить их – в сотни раз умней,

чем в офисе бумажки множить,

играть с компьютером в лото,

лепить на батарею жвачку…

Пусть лучше осень рвет пальто,

как обезумевший Башмачкин.

Просьба

Дождь, как старая пластинка,

Так шипит, что слов не слышно.

Липнут листья на ботинки,

На афишах мокнет Пьеха.

Люди прыгают неловко

Через лужи, как по крышам.

Я стою на остановке,

Жду трамвай до теплотеха.

Этот день еще не прожит.

Воду пьют из луж окурки.

Что случится мигом позже —

Правда – я совсем не знаю.

Я прошу, хоть слов не слышно:

«Здесь, внизу я, в белой куртке,

Разреши не знать о лишнем,

Дай мне просто ждать трамвая!»

Старый шкаф

Закройте шкаф. О, бельевой сквозняк,

Как сильно дует ветер полотняный…

Б.Божнев

Туда еще не прятался никто…

В игре свою победу предвкушая —

Забраться в шкаф. Блуждать среди пальто.

Но, задней стенки шкафа не нашарив, —

Открыть глаза. А вместо шубы – ель,

И теплый снег, как драп, повис стеною,

И вертикальным горизонтом щель

От двери шкафа светит за спиною.

Свет фонаря приклеился ко льду.

Прозрачная изба, открыты двери.

Не подходи. Беги домой скорее.

Там спит колдун.

На снег сползла рогатая луна.

Лес оживает. И на фоне этом

Уже дрожат, как пальцы колдуна,

Снежинки, перечеркнутые светом.

Успеть. Вбежать. И выбрать ЭТУ жизнь,

Захлопнув старый шкаф уже снаружи.

– Ты прятался так долго? Ну, держись!

Ты весь