Шок и тремор. - Сергей Николаевич Зеленин

Когда Березин написал и с самодовольным видом собрался вернуть блокнот мне, спрашиваю:

- А что скажут остальные товарищи командиры? Имеются ли в их частях и соединениях подобные «сопляки»?

Гул голосов:

- Как не быть, товарищ Верховный Главнокомандующий!

- У меня сразу трое!

- Возомнили о себе, понимаешь!

- Ещё вот эти «внештатные корреспонденты»…

Повысив голос, приказываю:

- Товарищ Березин! Запускайте блокнот «по кругу»!

Не все, правда, писали. Около половины командиров дивизий, с задумчивым выражением «на морде лица» - от такой «чести» почему-то уклонились.

После того как блокнот с двумя десятками фамилий неугодных начальству полевых командиров вернулся ко мне, затрагиваю ещё одну – болезненную для сидящих в зале генералов, тему:

- Насчёт же «внештатных корреспондентов»…

Делаю как можно более недоумённый вид:

- …Вы всерьёз считаете, что «мусор нельзя выносить из избы?!».

Кулаком по столу:

- Если вы так считаете, товарищи генералы - то вы или соучастники тех злоупотреблений, или не соответствуете своей должности. Срочно переделывайте мировоззрение, наводите порядок в частях, иначе мы с вами будем вынуждены расстаться.

Посидели, помолчали…

Приложив руку к груди, можно сказать – «вопию»:

- Считаете, мы с товарищем Бонч-Бруевичем всё это от хорошей жизни придумали - с жиру бесясь? Думаете мне самому приятно читать всякое-разное про наших командиров и про творящиеся при них «порядках»?

Достаю из стола пачку донесений и швыряю на стол:

- Чего только нет – от беспробудного пьянства до неуставных отношений с женщинами-военнослужащими.

Выбираю наугад одно и быстро пробежав глазами:

- Командир дивизии К. (вы его знаете) споил комиссара. Прислали взамен комиссара-женщину и что вы думали? Он её совратил и обрюхатил!

Послышались было смешки, но после моих слов:

- Теперь перед ним выбор – увольнение из рядов Вооружённых сил или добровольная кастрация.

Все как будто заткнулись, пряча глаза.

Я же задумчиво:

- Интересно, что он выберет?

Мы с маршалом Бонч-Бруевичем уже поспорили на сто шалобанов…

Я – за второй вариант!

Наконец, посмотрев на часы – вечереет однако, последний вопрос:

- И это всё – что мешает нашей армии дойти до Хельсинки хотя бы за пару недель?

Опять все молчат…

Наконец, слово берёт Начальник штаба 7-й общевойсковой армии – генерал-лейтенант Маландин:

- Товарищ Верховный Главнокомандующий! Больше всего нам мешает воевать удручающе низкий уровень образования и профессиональной подготовки командования полкового уровня. В результате, об каком-то уровне штабной культуры - даже говорить не приходится! А без чётко налаженной штабной работы по-современному воевать нельзя.

И я вновь возликовал:

«ВОТ ОНО!!!».

Если среди высшего генералитета у нас изредка попадаются даже такие, как сам Герман Капитонович Маландин – с гимназией за плечами и незаконченным университетским образованием… Если нашими дивизиями командуют бывшие «прапорщики военного времени» со средним образованием, или хотя бы унтер-офицеры времён Первой мировой войны - с качественным начальным, полученным ещё при царе-батюшке… То батальонами, батареями, дивизионами и полками увы – представители «потерянного поколения»: уцелевшие свидетели «эпохи перемен», «дети НЭПа» и жертвы смелых школьных экспериментов двадцатых годов158.

Какие нравы царили в той среде, можно понять из солдатских мемуаров:

«Любил выпить командир дивизиона капитан Родионов, но особенно сильно грешил этим политрук – старший лейтенант (фамилию не помню). Дело дошло до того, что политрук стал приказывать, чтобы вино привозили ему. Он сам будет выдавать его личному составу. Не знаю, получали ли в такие дни вино офицеры, но солдаты точно его не получали. Зато командир с комиссаром жили весело. Тогда очень часто меняли позиции, и штаб дивизиона переезжал из деревни в деревню. Так вот, еще до переезда отправлялся квартирьерский разъезд в составе начальника разведки и одного-двух разведчиков для подыскивания для штаба приличной хаты с хорошими девушками…

…Командование полка (я не знаю, что делалось в дивизии и выше) грешило тем же. И не только в ту зиму, но и на протяжении всех военных лет».

Какая-такая «война»?

Бухло и шмары!

Такое ощущение, что товарищи командиры долго ждали войну – как мать родную и, наконец-то дорвались после 22 июня…

ТЕПЕРЬ МОЖНО ВСЁ!!!

Это об моральном уровне. Теперь – об второй составляющей.

Как-то само-собой считается средь простого народа, что офицер – это профессия. Даже в одном – очень популярном в СССР фильме, главный герой громко заявлял:

«Есть такая профессия – Родину защищать!».

Из тех же источников, можно понять и об уровне офицерского профессионализма:

«Как-то меня (сержанта! авт.) вызвал командир дивизиона (майор! авт.) и попросил помочь ему организовать пристрелку по сетке. В полевой артиллерии было (что есть теперь – не знаю) несколько методов пристрелки целей.

Самый простой и распространенный, которым у нас пользовались всю войну, – глазомерная пристрелка. Хорош он был тем, что его можно было применять быстро и в любых условиях. Измерив с помощью бинокля или стереотрубы отклонение разрыва от цели и умножив его на коэффициент удаления и шаг угломера, подавай команду «левее» или «правее» столько-то делений угломера и одновременно увеличивая или уменьшая прицел. Недостаток его заключался в том, что для пристрелки требуется много снарядов. По 3–9 штук.

Другие способы пристрелки – полная подготовка данных по координатной сетке и графику – не применялись. Для полной подготовки данных, когда снаряд летит прямо в цель, у нас не было ни метеорологических, ни баллистических данных (температура и влажность воздуха, направление ветра, влажность порохового заряда, отклонение в весе порохового заряда и снаряда, срок хранения заряда и др.). Этих данных нам не давали. А в полках и дивизиях таких служб не было.

Для пристрелки же по сетке и графику полной подготовки данных не требовалось. Надо было иметь только данные для стрельбы на топографической основе. Метод этот чуть посложнее глазомерного, да и пользоваться им можно было не во всякой обстановке, например, не будешь наносить отклонение снаряда на листе бумаги (графике) при дожде, снеге и даже при ветре. Но с помощью этих методов экономились снаряды (4–5 на пристрелку) и, кроме того, время на поражение цели сокращалось, а это имело большое значение, особенно когда надо было поразить движущуюся цель.

Молодые офицеры не знали, а некоторые даже не слышали, а старые порядком забыли эти методы и пользовались только глазомерным. Так вот, майор Антонов решил восстановить забытое. Решили пристрелять хорошо просматриваемый с нашего НП блиндаж, расположенный на самой высокой точке