Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин

«Великий перелом», произошедший в военном строительстве, симптоматично совпадет с завершающим этапом масштабной чистки 1929–1930 гг., в ходе которой из Красной армии в большинстве своем будут уволены военные специалисты царской армии. В качестве одного из ярких примеров проводившихся мероприятий стоит назвать осуществлявшееся с середины 1920-х гг. агентурно-наблюдательное дело «Генштабисты», в котором фигурировало около 200 чел., включая М.Н. Тухачевского[1454]. К.Е. Ворошилов на февральско-мартовском 1937 года пленуме ЦК ВКП(б) утверждал, что из армии начиная с 1924 г. «мы вычистили за эти 12–13 лет примерно около 47 тысяч человек»[1455]. По некоторым оценкам, только в 1930–1931 гг. было репрессировано не менее 10 тыс. офицеров из числа «бывших»[1456]. Другими словами, эта чистка была не намного менее масштабной, чем репрессии в отношении военных в годы Большого террора. Своего апофеоза чистка достигла в 1930–1931 гг., когда в ряду других политических процессов, направленных против «вредителей», было сфабриковано так называемое дело о «Всесоюзной военно-офицерской контрреволюционной организации», или дело «Весна», фигурантами которого стали царские офицеры. Роль руководителя была отведена профессору Военной академии РККА 65-летнему А.Е. Снесареву, которому «посчастливилось» знать Сталина в период «царицынской эпопеи» 1918 г. Снесарева, помимо всего, обвинят в руководстве контрреволюционной монархической организацией «Русский национальный союз» (РНС), или «Ренессанс», которая якобы ставила своей целью вооруженное свержение советской власти и восстановление монархии. Материалы дела докладывались лично Сталину[1457]. По каким-то причинам Сталин тогда не пошел на крайние меры в отношении своего, как должен помнить читатель, бывшего оппонента. В ноябре 1989 г. на аукционе «Сотбис» в Лондоне была продана подлинная записка Сталина, адресованная Ворошилову: «Клим! Думаю, что можно было бы заменить Снесареву высшую меру 10-ю годами. И. Сталин». Не приходится сомневаться: рекомендация Сталина была учтена и в январе 1931 г. расстрел Снесареву заменили 10-летним заключением в лагере[1458]. Он умрет своей смертью в декабре 1937 г. Многим из его «подельников» по РНС и делу «Весна» повезет меньше, они будут расстреляны тогда же — в начале 1930-х.

* * *

Одним из традиционных ключевых параметров, характеризующих военный потенциал государства, в межвоенный период в ХХ в. оставалась численность вооруженных сил в мирное и военное время. «Военные тревоги» 1920-х побудили советское политико-военное руководство обратиться и к этому аспекту обеспечения обороноспособности страны. В связи с этим в конце 1920-х гг. начался пересмотр штатной численности Вооруженных Сил СССР в сторону увеличения. В конце ноября 1929 г. по докладу наркома военных и морских дел К.Е. Ворошилова Политбюро приняло постановление «О контингенте РККА», в котором было решено «не возражать против предложения т. Ворошилова об увеличении контингента РККА на 15 тысяч человек». Через год Политбюро решило увеличить контингент еще на 68 тыс. чел. и, таким образом, «довести численность Красной армии к 1 октября 1931 г. до 700 тыс. чел.»[1459].

Этот «умеренный» политический курс вырабатывался Сталиным и членами сталинского Политбюро в определенном противоборстве с известными представителями армейских кругов. 11 января 1930 г. командующий войсками Ленинградского военного округа М.Н. Тухачевский направил наркому по военным и морским делам К.Е. Ворошилову докладную записку об основных направлениях реконструкции вооруженных сил на «основе учета всех новейших факторов техники и возможностей массового военно-технического производства». Он предлагал «развить массовые размеры армии, увеличить ее подвижность, повысить ее наступательные возможности». К концу пятилетки он предлагал иметь «реконструированную» Красную армию в составе 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерии большой мощности и минометов, «иметь в строю» 40 тыс. самолетов, 50 тыс. танков и т. д.[1460] Ворошилов направил записку Тухачевского в Штаб РККА, заключение которого гласило: «…в основных предпосылках — а) увеличение армии военного времени, б) развитие авиации, в) развитие танк[овых] средств — доклад т. Тухачевского стоит на верных путях… Однако экономический рост СССР и наличие отработанного людского запаса не дают еще никакой возможности реализовать запроектированную армию»[1461]. С этим выводом трудно не согласиться. Более чем десятикратное увеличение штатной численности армии на 5-летнем горизонте планирования вряд ли можно назвать реалистичным. 5 марта Ворошилов направил записку Тухачевского и отзыв Штаба РККА Сталину, сопроводив эти материалы своей запиской: «Тухачевский хочет быть оригинальным и… «радикальным». Плохо, что в К.А. [Красной армии] есть порода людей, которые этот радикализм принимают за чистую монету». «Радикализм» Тухачевского, между прочим, основывался в том числе и на оптимистических официальных реляциях о ходе выполнения плановых заданий первой пятилетки о росте промышленности. В своей записке он специально подчеркнул: «Наш индустриальный рост оставляет далеко за собой уровень соседних с нами стран». Более осведомленный о реальном положении дел, Сталин в этом месте документа оставил на полях пометку: «Не уровень, а темп развития. Это не одно и то же. Темп у нас быстрый, но уровня развитых стран… еще не достигли»[1462]. Сталин так же, как и армейская верхушка, тогда критически оценил предложения Тухачевского. В ответном письме Ворошилову от 23 марта он выразил недоумение: «Как мог возникнуть такой план в голове марксиста, прошедшего школу гражданской войны? …Осуществить такой план — значит, наверняка загубить и хозяйство страны, и армию: это было бы хуже всякой контрреволюции. Отрадно, что Штаб РККА, при всей опасности искушения, ясно и определенно отмежевался от «плана» т. Тух[ачевско]го»[1463].

К.Е. Ворошилов и Л.П. Берия на борту судна во время отдыха

1933

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 12. Д. 344. Л. 1]

Мнение Сталина прозвучало 13 апреля 1930 г. на расширенном пленуме Реввоенсовета СССР. Этот холодный душ лишь ненадолго остановил Тухачевского. В предпоследний день уходящего — 1930 — года он направил в адрес Сталина докладную записку, в которой обвинил Штаб РККА в беспринципном искажении его записки о реконструкции РККА, подстановке ложных цифр и попросил Сталина «поручить просмотреть материалы и разобраться в них ЦКК или товарищам по Вашему усмотрению». Докладная записка Штаба возмутила Тухачевского в еще большей степени тем, что «является выражением закостенелого консерватизма, враждебного прогрессивному разрешению новых задач». Как видим, уже в начале 1930-х гг. межличностная конкуренция в среде военного руководства достигла точки кипения. В своем письме к Сталину Тухачевский подчеркнул, что «мы обладаем всеми условиями, необходимыми для массового производства танков», и сделал вывод: «Вряд ли какая-либо капиталистическая страна или даже коалиция в Европе на данной стадии подготовки антисоветской интервенции смогла бы противопоставить что-либо равноценное этой новой, массовой подвижной силе»[1464].

Михаил Николаевич