Гражданин Бонапарт - Николай Алексеевич Троицкий

Категорию собственности Кодекс трактовал в духе 1789 г. как «естественное право» — «право пользоваться и распоряжаться вещами самым неограниченным образом, лишь бы только его не использовали так, как это запрещено законами». При этом главное внимание уделялось земельной собственности — в интересах крестьянства, которое составляло тогда большинство населения Франции и лишь из рук Великой революции получило землю, личную свободу от феодалов и гражданские права. Теперь всё это Кодекс закреплял за крестьянами навечно. Но вот о тех гражданах, кто никакой собственностью не владел, в Кодексе не говорилось ни слова.

Наёмный труд был оставлен, как и прежде (по закону Ле Шапелье 1791 г.), на усмотрение и ведение нанимателей. «Единственными жертвами стали рабочие», — отметил Ж. Тюлар, характеризуя Кодекс Наполеона[1794]. По-прежнему запрещались стачки (вплоть до самых мирных, вроде прогулов по сговору с товарищами) и сохранялись «рабочие книжки», без которых работники не могли быть приняты ни на какую работу, зато хозяева были вправе вписывать в книжки аттестацию рабочих по своему произволу. «Можно себе представить, — читаем об этом у Е.В. Тарле, — как злоупотребляли хозяева этой полнейшей возможностью лишить рабочего заработка и куска хлеба»[1795].

Ещё больше внимания, чем даже собственности, в Кодексе Наполеона уделяется семье. Председатель комиссии по выработке проекта Кодекса Ж.М.М. Порталис (надо полагать, в согласии с Наполеоном) так определил место «семейного начала» в гражданском обществе: «Наша задача состояла в том, чтобы связать нравы с законами и распространить семейное начало, которое столь благоприятно, что бы об этом ни говорили, на гражданский дух. Именно посредством малого отечества, которым является семья, привязываются к великому отечеству; хорошие отцы, хорошие мужья, хорошие сыновья как раз и являются хорошими гражданами»[1796]. Очень точно сказал о статьях Кодекса, касающихся семьи, А.С. Трачевский: «Они принимают человека от колыбели и следуют за ним до гробовой доски во всех житейских отношениях»[1797].

Специалисты справедливо отмечают «реакционный», восходящий к древнеримскому праву, характер статей Кодекса о власти мужа над женой и отца над детьми. Кодекс гласил: «Муж обязан защищать свою жену, жена обязана повиноваться своему мужу» (ст. 213). Соответственно отец властвует над детьми и распоряжается имуществом всей своей семьи.

При этом Кодекс всесторонне оберегал прочность брачных уз. Сам Наполеон был убеждён и внушил своё убеждение членам комиссии в том, что брак должен быть гражданским, но молодожёны обязаны подходить к нему ответственно. Первый консул поэтому выступил против разрешения вступать в брак девочкам с 13, а мальчикам с 15 лет, как это было узаконено ранее декретом Законодательного собрания от 20 сентября 1792 г. «Вы же не позволяете пятнадцатилетним детям заключать правомочные контракты, — заявил он авторам проекта Кодекса. — Как же вы можете разрешить им заключение самого торжественного из контрактов? Желательно было бы установить брачный возраст для мужчин в 20 лет, а для женщин — в 18. Иначе семья придёт в упадок»[1798].

Государственный совет пошёл навстречу первому консулу и даже несколько дальше, но с оговоркой в окончательном тексте Кодекса: «Сын, которому не исполнилось 21 (а не 20. — Н.Т.) лет, дочь, которая не достигла 18-го года, не могут заключить брак без согласия их родителей (отца и матери); в случае разногласий достаточно согласия отца».

Пожалуй, больше всего споров в законодательных палатах при обсуждении Кодекса вызвала такая проблема семьи, как развод. В дореволюционной Франции он был запрещён католической церковью. Наполеон, преисполненный с детских лет уважения к институту семьи, был в принципе против разводов (мог ли он тогда подумать, что ему самому придется развестись с Жозефиной?). Но всё-таки первый консул предложил узаконить развод — только по причинам неоспоримым, из которых он выделил три: покушение на жизнь, прелюбодеяние, импотенция. При этом, как правило (разумеется, не без исключений), развод мог быть дозволен не ранее чем через два года и не позднее чем через 20 лет после вступления в брак.

По инициативе Наполеона всё с той же целью сохранения семьи в Кодекс было введено новое понятие «полуразвод» (раздельный стол и постель), чтобы изыскать и проверить все возможности к примирению супругов.

Наполеон не зря говорил о Гражданском кодексе 1804 г.: «Мой Кодекс». Он председательствовал на 67 из 102 заседаний Государственного совета при обсуждении Кодекса, вникал во все детали разработки каждой статьи, комментировал чужие и предлагал свои решения, причём, как свидетельствуют очевидцы, «умело контролировал свой командирский инстинкт, демонстрируя невероятное терпение, выслушивая абсолютно всех»[1799]. Второй консул и первый юрист Французской республики Ж.Ж. Камбасерес, авторитетнейший член Государственного совета П.Л. Редерер, один из четырёх авторов проекта Гражданского кодекса Ф.Д. Тронше единодушно восхищались «анализом и объективностью», «доходчивостью юридической терминологии», способностью первого консула так компетентно «уделять пристальное внимание в течение десяти часов тому или иному вопросу», что Камбасерес как-то «даже ему зааплодировал», а член комиссии четырёх Ж. де Мальвиль удивлённо воскликнул: «Откуда ему всё это известно, чёрт подери!»[1800]

Мальвиль не знал, но мы-то знаем, что Наполеон смолоду увлекался не только сочинениями Вольтера и Руссо, Гёте и Расина, но и «Дигестами» (юридическими источниками) византийского императора Юстиниана, которые, кстати, при обсуждении своего Гражданского кодекса он мог цитировать наизусть целыми страницами[1801].

Наполеон воздал должное авторам проекта Гражданского кодекса, повелев воздвигнуть статуи Порталиса и Тронше в апартаментах Государственного совета, но собственный вклад первого консула в работу над Кодексом был не меньше, если не больше, чем любого из юристов. «Именно он, — справедливо подчёркивает В. Кронин, — обеспечил порядок во Франции, а это есть обязательное условие для составления действенных законов. Это он обеспечил такую быструю выработку статей, это он сделал так, что Кодекс был написан не на привычном жаргоне законников, понятном только юристам, а на чисто французском языке, доступном обычному грамотному человеку с улицы»[1802]. Добавим к этому перечню постоянную заботу первого консула о незыблемости глобального принципа «равенства всех перед законом» и его конкретные предложения о браках, разводах и, например, о т.н. «родительском котелке» (так он называл статью Кодекса, согласно которой родители должны кормить даже взрослых детей, если те обнищали).

Показательно, что Наполеон не навязывал юристам своих решений, если они возражали ему слаженно и убедительно. Так, он снял своё предложение даровать дедушкам и бабушкам право защищать юридически своих внуков и внучек от родительского произвола. Не стал он настаивать и на своих возражениях против немилосердного, как