Людовик XI - Пол Мюррей Кендалл

министра своего отца; но либо тот был не в состоянии противостоять политике своего господина, либо, будучи искусным слугой старался выполнить все его желания позволяя втянуть себя в интриги. В любом случае, оказавшись между зачастую неуклюжими уловками Сфорца и растущим презрением, которое они вызывали у Людовика, миланский посол оказался в особенно щекотливом положении.

Во второй половине 1472 года миланский герцог почувствовал, что его положение настолько опасно, что, чтобы доказать свою верность, предложил королю Франции 50.000 дукатов при условии, что в течение трех лет тот не будет просить о дальнейшей помощи и, чтобы не навлечь на себя гнев Ферранте, не будет использовать эти деньги для проведения военной кампании против короля Арагона. Людовик охотно принял это предложение и принял оба из условий Сфорца, но попросил, чтобы деньги были доставлены не к нему, а в Лион, город, для которого он их предназначал — для оплаты войск, которые собирал Филипп де Брессе, прежде чем вести их в Руссильон. Герцог же вопреки просьбе короля поручил Кристоферо да Боллате, который отправлялся во Францию вместо Сфорца де Беттини, привезти дукаты непосредственно королю. 2 ноября, когда Кристоферо собирался покинуть Лион, он внезапно столкнулся с посланником Филиппа де Брессе, злейшего противника герцога Миланского, который потребовал, чтобы он передал деньги его господину или вернулся в Лион, иначе "он будет разрублен на куски по дороге!" (Длинное письмо, адресованное королем Филиппу, свидетельствует, что последний действительно был уполномочен получить эти деньги в Лионе). Кристоферо укрылся со своими дукатами в Фурсе, небольшом городке в 12-и милях к северу от Лиона, который вскоре был окружен войсками Филиппа. Это было началом того, что можно назвать "Делом пойманного посла". Несмотря на трагичность своего положения и смертельную опасность, в которой он находился, один посреди жестоких врагов, с одним лишь изворотливым умом и преданностью герцогу, Кристоферо, однако, смог ежедневно отправлять сообщения к своему господину, протесты французскому двору и письма Лионетто де Росси, директору отделения банка Лоренцо Медичи в Лионе и агенту Людовика. Население города очень заботилось о Кристоферо; его никак не притесняли, и ему не пришлось страдать ни от чего, кроме угроз, "в нестерпимых выражениях", одного из оруженосцев Филиппа. Без сомнения, при содействии Лионетто де Росси, друга короля, ему удалось — с непревзойденным мастерством, как он сам сообщил герцогу Милана, — тайно вернуть дукаты в Лион. Наконец, Людовик послал двух человек сопровождать его в этот город, куда он прибыл вечером 26 ноября. Вскоре после этого 50.000 дукатов были должным образом переданы представителям короля, а затем выплачены Филиппу де Брессе. Добравшись наконец до двора, Кристоферо позаботился о том, чтобы отправить герцогу подробный список непредвиденных расходов, которые ему пришлось понести, чтобы, с риском для жизни, сохранить доверенные ему деньги.

103

Когда группа парижских врачей и хирургов сообщила королю, что появилась уникальная возможность изучить на живом человеке желчные камни, "от которых многие люди жестоко страдают", Людовик сразу же вспомнил о господине дю Бушаже, "который был очень болен этой болезнью", и разрешил врачам провести эксперимент, который они хотели осуществить. Этим заболеванием страдал один лучник, приговоренный к смерти. Поэтому ему был предоставлен выбор между повешением, результат которого не оставлял сомнений, и операцией, которая, хотя и была рискованной, все же давала ему некоторый шанс на выживание. Лучник выбрал последний вариант. Ему был сделан разрез, "обнаружен и изучен очаг болезни", а затем, после удаления камней, пациент был благополучно зашит. По приказу короля об этом лучнике очень хорошо заботились, так что он полностью излечился за две недели и получил помилование и денежное вознаграждение. История не сообщает, способствовала ли эта операция, возможно, первая в своем роде, проведенная во Франции, выздоровлению сеньора дю Бушажа или нет, но факт остается фактом: он восстановил свое здоровье и пережил своего государя на много лет.

104

Он уже дал это имя своему первому сыну, который родился в декабре 1466 года и умер через несколько часов после рождения.

105

Все его главные замки носили его имя: Sigismundsburg, Sigismundseek, Sigismundsfreud, Sigismundskron, Sigismundslust, Sigismundsfried.

106

Так назвал его бургундский хронист Молине.

107

Людовик и все преданные ему люди ненавидели коннетабля за интриги, которые он затевал в мирное время, а также за то, как он лавировал во время войны. "А герцог Бургундский, — сообщает Коммин, — ненавидел его еще больше, и у него были для этого более веские причины, ибо мне доподлинно известно о причинах с обеих сторон. Герцог не забыл, что упомянутый коннетабль был причиной взятия Амьена и Сен-Кантена, и ему казалось, что он был причиной и истинным инициатором этой войны между королем и ним, ибо во время перемирия он говорил самые лучшие слова о мире, но, как только начинались споры, он становился его главным врагом или хотел заставить его выдать замуж свою дочь [за сына короля]".

Во время переговоров, которые проходили между Францией и Бургундией в 1473 и начале 1474 года, обе стороны имели претензии к графу де Сен-Полю; и "таким образом, начали практиковаться в способах победы над упомянутым коннетаблем", люди короля сообщали бургундцам, которых он имел в качестве врагов, об обвинениях, которые они должны были выдвинуть против него, и каждая из двух сторон сообщала другой о своих интригах. В конце 1473 года, почувствовав опасность, граф де Сен-Поль вторгся со своими войсками в Сен-Кантен и заставил королевский гарнизон эвакуироваться из города. Он думал, что заполучил пешку, которую можно использовать для натравливания короля и герцога Бургундского друг на друга. Затем он отправил Людовику XI очень любезное письмо, в котором предупредил его, что взял Сен-Кантен только для того, чтобы обеспечить своим войскам лучшее жилье, и что он ни в коем случае не должен сомневаться в его верности. Скрывая свое недовольство, король посылал ему послание за посланием, но коннетабль довольствовался тем, что умножал свои заверения в верности. В то же время король призвал герцога Карла объединить с ним усилия против графа де Сен-Поля, который делал и Бургундии заманчивые предложения. Однако, несмотря на подозрения, которые его действия вызвали в обоих лагерях, переговоры продолжались. Неаполитанскому послу герцог Бургундский с гордостью объяснил — хотя это был конец апреля 1474 года и Петер фон Хагенбах находился в тюрьме в Брайзахе, — что "король Франции и коннетабль соперничают друг с другом за его расположение, первый предлагает ему Сен-Кантен и голову де Сен-Поля, второй — Сен-Кантен и свои ценные услуги". Он готов принять любое из этих двух предложений, которое поступит первым, — добавил герцог,