Лошадиная душа - Таня Белозерцева

— Фрау Гренкович, так мы с вами ни о чем не договоримся…

— Ну почему не договоримся? Договоримся! Я объясню сыну, что драться в школе нехорошо, что друга бить вообще свинство и настоящие друзья так себя не ведут.

— Что ж, ладно, мальчики, ступайте и помните, что впредь это недопустимо.

Нестройный хор мальчишечьих голосов:

— Да, директор Франкель.

Шаги, стук двери… и:

— Значит, соседушка?

— Ха-ха… Здравствуйте, соседка. Как поживает беременная лошадь?

— Отлично поживает, привет вам передает. И давно вы директор?

— Да не очень, я здесь временно, замещаю старого Краветцки, он вдруг на покой засобирался, а я… Короче, он с моим отцом дружил и считает, что я лучшая кандидатура на пост нового директора.

— Похоже, вам это не по душе?

— Нет… Понимаете, я же в Африку собирался, ребята команду собрали, должны были выехать в этом сезоне, но не сложилось: у одного жена забеременела, у другого теща большую перестановку затеяла, читай, ремонт с переездом, меня вот в директора забрили… Ну ничего, может, в следующем году получится съездить в Кению…

— Да, не повезло, но с работой директора вы вполне успешно справляетесь.

— Спасибо! Чаю?

— Нет, благодарю, мне пора вообще-то, у меня там лошадь не привязанная стоит.

— Фрау Гренкович, что значит — не привязанная? Вы что, с ума сошли? Вы на чем сюда приехали???

— Э-э-эм… на Соломоне, сосед.

— Простите.

— Ничего, но мне правда пора, Соломон ждет.

— До свидания.

Перевожу взгляд с окна на двери и только теперь обнаруживаю, что окружен детьми. Плотная толпа детишек кучей стояли вокруг меня и таращили свои глазенки и тянули ручонки, кто погладить, а кто лакомство мне под нос сунуть. Ну я и попробовал: конфеты разные, хлеб с чем-то, котлеты… Кто чем поделился.

Появилась Лери с мальчиками. Оба потрепанные, с распухшими носами и в синяках. Они забрались в фиакр, Лери на облучок.

Сделали небольшой крюк, завезли Дита домой, а потом я бодрой рысью двинулся дальше. Скоро будем дома, вот проедем сквер, а там и Блицгертнергассе недалече. Но в сквере Лери меня тормознула возле скамейки, спрыгнула и позвала сына:

— Иди сюда, садись, чего не поделили?

— А че он…

— А что он? Он что, так страшно обозвал тебя, что дальше уже и некуда?

— Да не меня!..

— А кого? Девочку? Так ты ж у меня рыцарь, оказывается!

— Хе…

— Не девочку? А кого? Люпин, ну хватит уже из меня жилы тянуть!

— А пусть не обзывается навозной девочкой!

— Ого! Так ты за маму заступился. Спасибо, очень благородно с твоей стороны, но знаешь что?

— Что?

— Это не оскорбление, Люпин, подумай, твой друг что имеет в виду? Он полагает, что раз я лошадница, то, значит, я в навозе копаюсь, конюшню чищу, так? Но ты сам-то знаешь, что это не так, так где же тут оскорбление? А?

— Но, мама… Все равно он не имел права так говорить!

— Как бы он сам не стал навозным мальчиком…

— Что? А-а-а… Ага-а-а…

— Держи, тележку мороженщика видишь? Во-о-от, сбегай, возьми три порции, две на свой выбор и один рожок самый большой, какой найдешь.

Осчастливленный мальчишка ускакал за мороженым, я проводил его взглядом, стоя на дорожке рядом со скамейкой, мимо шли люди, спотыкаясь при виде…

Ни я, ни фиакр особого изумления не вызывали, лошадь, запряженная в фиакр, вполне обычное явление на улицах Зальцбурга, Вены и Инсбрука. Просто мимолетный, равнодушный взгляд, брошенный вскользь на гнедого шайра, почти сразу возвращался обратно, цепко и внимательно впивался в упряжь, в весьма необычную, нестандартную упряжь, затем взгляд перетекал на голову лошади и застревал…

Недоуздок, простенький такой ремешочек, круговой недоуздочек и ни малейшего намека на узду.

Я прямо видел, как у них мозги кипят. Непорядок же, на улице, в общественном месте стоит разнузданная лошадь, это — с одной стороны, а с другой… Так ведь и повода для паники нет! Лошадь спокойно стоит, мороженое жрет, причем вафельные рожки ребенок держит, в обеих руках: один — перед мордой коня, другой сам обкусывает. Рядом тётя взрослая сидит, спокойная, тоже мороженое жр… кушает. Все под контролем? Да, все под контролем, так что запомним это событие получше и внукам расскажем.

Часть 11. Доверься лошади, человек…

На ногах у меня отросли роскошные фризы, и теперь Лери и Дог частенько возились с ними, вычесывали, прочесывали, ворошили… Хм, вот не думал я, что с щетками будет столько возни, хотя стоять на месте по часу-полтора в день и при этом наблюдать за тем, как два человека в четыре руки обрабатывают мои ноги, то еще… даже не знаю, как выразить свои чувства. С одной стороны, да, я испытывал благодарность за то, что они уделяют мне столько внимания, а с другой, ну не стоится мне на месте, обязательно надо то повернуться, то походить, вообще хоть как-то двигаться. Движение — это второе дыхание коня, и именно поэтому лошади, запертые в конюшнях и привязанные за голову в стойлах, так часто портятся и приобретают так называемые дурные привычки. Лишенные самого драгоценного, самого необходимого для своего здоровья, они просто и банально начинают скучать. И придумывают всякое, например, привязанные в стойле, не могущие даже прилечь начинают раскачиваться, каждый по-своему, с боку на бок, вперед-назад, в народе это называется «медвежья качка». Начинают грызть все, что грызется, и, бывает, полдвери съедают, или стены, смотря что там деревянное… Вынужденные же проводить в деннике сутки напролет приобретают иные привычки, это прикуска, когда лошадь воздух заглатывает, отчего потом страдает коликами. Еще бывает, что доведенная до предела лошадь начинает бросаться на стены в бессильной ярости и безысходности, просто прыгает, гневно орет и лягает стены своей тюрьмы… Очень похоже на человеческую реакцию, заключенные тоже бросаются с кулаками на стены карцера.

Конечно, с этими пороками люди борются, стараются искоренить дурные привычки и наклонности лошадей, к сожалению, людям известен только один способ — наказание. Лошадей ругают, бьют, навешивают ремни-удавки и смирительные попоны, вяжут ноги путами, пристегивают головы чеками и арнирами, в общем, делают все возможное для того, чтобы усмирить бунтарку, которая на самом деле просто скучает и по-тихому сходит с ума от невозможности двигаться. Ну некогда человеку разбираться с лошадиными тараканами! А обеспечить лошадь просторным денником со свободным доступом в паддок и леваду… Ну, на это не у всех хватает денег и возможностей, кто-то просто вынужден