На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

– И без пастуха остался? – засмеялся Андрей. – Да и ты бы не просто смотрел.

Эркин кивнул, Но нахмурился.

– Пулю кулаком не обгонишь. Ты смотри, второй раз он не пропустит.

– А второго раза и не будет, – ухмыльнулся Андрей. – Он понятливый. Но так-то… бывает со мной, заигрываюсь.

– Смотри, не доиграйся.

– Буду смотреть.

Андрей убрал карту, и они стали разбирать щавель.

Увидев лицо Фредди, Джонатан сразу достал бутылку.

– Тебе примочку или внутрь?

– Внутрь, Джонни. Примочки мне уже делали.

– Это тебя где, если не секрет?

– Не секрет. Я дурак, Джонни, на волков как на дворняг вышел. – Фредди подмигнул заплывшим глазом.

– Ясно, – кивнул Джонатан. – А примочки кто делал?

– Они же.

– Тогда не понимаю.

– Я тоже.

Фредди отхлебнул сразу полстакана и прислушался к себе.

– Стадо цело, и они за него будут драться, Джонни.

– Уже легче. Вы это выяснили до или после драки? И ещё, Фредди. Они двигаться могут, или ты их уложил надолго?

– Отвечаю, – Фредди допил и налил себе ещё. – Драки не было. И они оба целенькие и активненькие.

– Совсем интересно. – Джонатан сидел на краю стола, разглядывая опухшее лицо Фредди. – И кто же это тогда тебя?

– Дерево, Джонни. Я застал их врасплох. И очень удачно упал на дерево.

– То есть…

Фредди кивнул.

– Меня шарахнули сзади, я влетел в дерево и вырубился.

– Ловко. И кто из них?

– Джонни, послезавтра я переселяюсь к ним. Инцидент исчерпан. Но тебе я не советую подъезжать к ним незаметно.

– Что они прячут, Фредди?

– Они набиты тайнами как хороший кольт патронами. Только задень, выстрелит.

– Раньше обходилось.

– Я не подходил так близко.

Джонатан усмехнулся.

– И ничего не узнал, ни одной тайны?

– Джонни, – Фредди говорил тихо со знакомой Джонатану усмешкой, от которой у многих бы захолодело внутри. – Ты выложишь эти козыри в своей игре. В своей, Джонни. А у них игры другие.

– Ладно, Фредди. Мне хватает своих козырей. Было бы цело стадо.

Фредди улыбнулся уже другой улыбкой.

– Подумай, чем будешь откупать их от кровной мести, когда они кого из резервации укокошат.

– Даже так? – Джонатан недоверчиво покачал головой.

Фредди молча подал ему свою шляпу. Джонатан повертел её, нашёл разрез.

– Однако!

– Я выразил сомнение в их вооружённости. Я не видел броска, Джонни.

– Индеец?

– Эндрю.

– Однако, – повторил Джонатан. – Ещё бы немного…

– У парня хорошая рука.

Фредди повертел в руках стакан и вдруг негромко засмеялся.

– Хочешь пари, Джонни. Завтра у стада будет один.

– А второй?

– Второй поедет к резервации. Спорим?

– Я с тобой не играю, Фредди. Накладно.

– Как хочешь, Джонни. Но проверять я не буду, – и усмехнулся. – Накладно.

Потрескивают в огне сучья, рассыпая искры, булькает щавель в котелке…

– Ну, давай. Ты как?

– Ладно. Сегодня я рассказываю. А ты завтра, а то поздно уже.

– Пошёл, – кивает Андрей.

– Значит, почему мне бриться не надо, так? Ну, слушай. Мне лет тринадцать, может, чуть больше было…

…Очередная сортировка шла как обычно. Они сбились в углу зала. Надзиратель по одному высылал их в центр. К врачам. Жёсткие твёрдые пальцы на его теле. Ощупывают бёдра, пах.

– Руки за голову… Открой рот… Закрой… Нагнись… встань прямо… Член подними…

Он послушно, уже привычным усилием напрягает мышцы живота и бёдер.

– Держи, держи… – врач следит за его усилиями по секундомеру, заглядывает ему в лицо.

Он старается сохранить невозмутимое выражение. Некоторые заискивающе улыбаются врачам, хихикают и дёргают животом, едва врач дотронется до мошонки или члена. Он и тогда не сопротивлялся – не дурак же он, но без приказа ничего не делал. От напряжения у него начинают дрожать губы, на глаза наворачиваются слёзы.

– Опусти.

Наконец-то! Он распускает мышцы с невольным вздохом облегчения…

– …Так вы что? Так можете… безо всего… ну без?..

– Без бабы? – приходит Эркин на помощь Андрею. – По приказу?

– Ну да.

– Можем, – пожимает он плечами.

– Как это? Ну… – Андрей краснеет, путается в словах.

Эркин усмехнулся.

– Раз можешь, значит, обучен. Готов к работе. Я ж говорил. Слушать – приятно не будет.

Андрей сплёвывает, закуривает частыми затяжками.

– Ты того, про кожу обещал, а не про это…

– К тому и веду. Так нас и отсортировали. И погнали…

…Брили наголо. Везде. Даже брови снимали. И вот он стоит перед двумя белыми. Они, как и врачи, в белых халатах. Но на столе рядом какие-то странные тряпки навалом, ножницы, миски с остро пахнущей жидкостью. Они весело с незлой насмешкой оглядывают его.

– Ну-ка, покажись.

Один из них берёт его за руку и поворачивает то одним боком, то другим. Он старается не отводить глаз, чтобы видеть их и не пропустить удара, но второй берёт его за подбородок.

– Не верти головой. Так. Ну что? – обращается к первому. – Что будем делать?

– Картинку, – смеётся тот. – Материал отменный. Много добавлять, только портить, – и уже ему. – Стой смирно. Руки за спину. Ноги расставь. Вот так. Сейчас мы тебя сделаем.

Белый берёт миску с плавающей в ней кистью и покрывает густой коричневой мазью его лобок.

– Вот так тебе. Только обозначим. Давай покрышку.

А, это не ему, другому белому. Чёрная плотная ткань плотно прилегает, как приклеивается к коже, закрывая окрашенное место. Белый разглаживает ткань, аккуратно срезая, на его взгляд, лишнее.

– Ну вот, тело мы сделали. Теперь голову.

– Подмышки делать не будешь?

– Нет. Я бы ему и лобок не делал, но по стандарту положено. Ты посмотри, мышцы накачает, проработает… Вся эта волосня только испортит картину. Так голова… Что у нас с головой?

Белый крутит его голову, держа за уши. У белого пальцы сильные, но мягкие. Но… но словно не чувствуют, что в них живое… Он не живой для них.

– Форма неплохая.

– И лицо…

– Сделаем так… Давай основу. Цвет и форму менять не будем. Только длину отрегулируем.

Кисть покрывает его голову мазью, или это краска такая?

– И прядь сделаем. Вот смотри, – несколько новых мазков поверх уже сделанного.

– Не скосил?

– Симметрия неестественна. Пойми, здесь главное иллюзия естественности. Так, покрышку поплотнее. Срежь ему на затылке.

– Не высоко?

– В самый раз. Шея открытая здесь. И брови теперь, – и уже ему. – Не дёргайся, не больно.

Два мазка перечёркивают ему лоб.

– Поправь.

– Зачем. Переносицу оставим, – и опять ему. – Улыбнись.

Он послушно раздвигает губы.

– Ну вот, куда ему сросшиеся. И излома не надо. У него глазница аккуратная. Вот по этой линии и пройдёт. Давай покрышки. И ресницы. Чуть-чуть. Закрой глаза. Вот так. Вот и всё.