Жизнь – что простокваша - Антонина Шнайдер-Стремякова

народ. Он жил картошкой, солёными огурцами и квашеной капустой. Многим не на что было купить даже хлеба. Смертность увеличилась – рождаемость упала. Держалась ещё деревня – подсобные хозяйства выручали. Там пока были мясо, молоко, сыр, яйца.

На летние каникулы в отпуск приехала Аля. У меня впервые не было денег. Небольшую сумму, что держала на сберкнижке на её свадьбу, трогать не хотелось. Ночь думала и – надумала. Вспомнила, что живу недалеко от вокзала, что в годы моей юности на перронах продавали «картошечку, капусточку, помидорчики, огурчики» и – решила попробовать: солёными огурцами и картошкой погреб мой ещё не истощился.

Мучилась и терзалась: «Учительница… Отличник образования… По телевизору показывали… Интервью брали». А теперь предстояло стать человеком, у которого перед ценностью рубля меркли интеллект, талант, человеческое достоинство. Унижение и стыд… Перешагнуть этот барьер было тяжелее всего: «А если знакомые увидят?» – вынашивала даже планы с гримом и переодеваниями…

Ранним воскресным утром отправилась на вокзал и переписала расписание поездов. Днём, когда Аля ушла, сварила картошку, достала в холодильнике принесённые из погреба огурцы и заторопилась к поезду.

Издали доносился голос женщины: «Картошечка! Картошечка! Горячая картошечка!» Крик придал мужества – я расстелила на перроне газету, поставила стеклянную банку с огурцами, развернула замотанную кастрюлю. Женщина приближалась. «Тоже картошка? – поинтересовалась она, глядя на «прилавок». Я кивнула, будто немая.

– Продаётся всё быстрее, если по вагонам ходить, только кондуктора-сволочи пускают не всегда – на лапу хотят. А что давать – самим бы на хлеб заработать!

Я молчала. Женщина постояла и двинулась дальше. Через оконное стекло вагона люди присматривались к моему «прилавку». Вышел мужчина.

– Что там у тебя? – показал он на кастрюлю.

– Картошка.

– Почём?

– Рубль – чашка.

– Накладывай.

– А огурчиков к ней не надо? – осмелела я.

– Почём?

– Рубль – пара. Они большие.

– Давай пару.

Начали выходить другие. Картошку расхватали быстро – огурцы брали неохотно. Ждать отправления поезда не стала – боялась увидеть знакомых. Едва успела перейти путь, услыхала:

– Тётенька! Тётенька с огурцами! Постойте!

«Не понравились», – ёкнуло внутри. Скосила глаз и заметила, что ко мне бежит девочка, – сделала, однако, вид, что не понимаю.

– Тётенька, да я купить! Подождите же! – и я остановилась. – У вас такие вкусные огурцы! Вышли, а вас уже нет, – выдохнула она.

Подошёл мужчина:

– Такы фкусны?

– Очень! Мы никогда таких не ели.

– И мэнэ адын, – полез он в карман.

Домой я шла, воспринимая краски дня. Люди суетились, машины сновали. Глядя на них, думалось: «Всегда можно найти выход, надо только действовать».

– Откуда это? – удивилась Аля яблокам, колбасе и сыру.

– Купила.

– У тебя же денег не было!

– А теперь появились, – я выглядела, видимо, озорным ребёнком.

– Откуда?.. Мам?..

– Не скажу.

– Почему?

– Это нехороший заработок.

Она растерянно опустилась на стул и тихо выдавила:

– Мам, ты что натворила?..

– Ничего не натворила, – безразлично отмахнулась я.

– Ты где взяла деньги?.. – натянула она голос.

– Тебе незачем знать. Расскажешь всем, а я хочу, чтобы никто не знал. Ни бабушка с дедушкой, ни тётя Иза с дядей Борей – никто!

– Не бойся – никому ничего не скажу.

И я рассказала.

Торгуя в очередной раз, услыхала: «Антонина Адольфовна?!» По телу – холодный пот, по нервам – тревога. Осмотрелась… Мне улыбался рослый мужчина в камуфляжном костюме – бывший директор Куетинской школы!.. Оказалось, только что с поезда, приехал из Средней Азии в поисках работы. Видя моё состояние, успокоил: «Не оправдывайтесь – я же понимаю. Только… Кого-кого – вас за таким занятием встретить, ну, никак не ожидал – слишком правильная были, с внутренним стержнем. Я даже завидовал. Продавайте – подожду».

Затем сидели у меня в квартире и пили чай. Оказывается, у нас ещё хорошо… Там, где жил он, закрывались магазины, школы, библиотеки, кинотеатры, даже больницы. Жить стало совсем невмоготу. Дочери выросли, жена умерла.

Узнав, что я разошлась с мужем, предложил объединить наши одиночества: «Вы всегда мне нравились». Отказалась: «Без любви не хочу, а её уже не будет».

Теперь, когда встречала знакомых, холодным потом уже не покрывалась. С картошки перешла вскоре на вареники, затем на то, что быстрее продавалось, – пирожки.

Бездуховное торгашество превращалось в работу для желудка, бесплатная работа в школе – в работу для души. Жить было можно…

Замужество Али

Начиналось лето 1991 года, в районном центре Аля проработала год. Недалеко от Веры достроили новый дом, и директор выхлопотала однокомнатную квартиру «под общежитие» – сдержала обещание. Вторая девочка уехала, и Аля хозяйничала в квартире одна. Помогая обустраиваться, я часто ездила к ней. Во время её летнего отпуска к нам хаживал красивый высокий парень – заикающийся. Оказывается, тот самый, мальчик из детства, – из армии вернулся. Отпуск её заканчивался, и он уехал проводить Алю. Вскоре она позвонила:

– Мам, у меня для тебя новость – я замуж собираюсь.

– Замуж? Когда?

– Приеду – решим.

– Кто он?

– Серёжка.

– А свадьбу где проводить? В деревне?

– Нет, в городе. В воскресенье сватать придут.

– У меня же рука в гипсе – угостить не смогу.

– В субботу утром приеду – помогу сготовить.

«Вот и Аля уходит… Одна остаюсь… А если, и вправду, с кем-то сойтись?» – заныло во мне, но тут же отмела эту мысль.

В субботний вечер нагрянули сваты. Отец жениха, как и сын, – красивый высокий мужчина лет пятидесяти, мать – полноватая, но очень приятная женщина. С ними – 27-летняя сестра будущего свата. Обговорили время и место свадьбы, «калым» за невесту и сумму для проведения свадьбы.

Алла Стремякова и Сергей Крутов. Барнаул. $ октября 1991

Во дворце бракосочетания предложили пятое октября. Машин набирался целый кортеж, о «Волге» позаботился отец жениха.

Мы фантазировали, как сделать, чтобы свадьба запомнилась, как встретить жениха и дружку? Похитрее расставили в квартире шкафы, помудрёнее навесили тряпок. Жених с дружком зашли – в квартире, как в пустом бюро: ни людей, ни невесты, лишь в беспорядке шкафы да кабины, как в процедурном кабинете. Начали искать. В углах и за занавесками с криком и смехом находили живых, но – не невесту!.. Оставалась спальня. Под белыми простынками обозначились три фигуры. Сидят рядышком – прикрыты. На коленях из-под верхней простынки соблазнительно выглядывали лишь кончики крашеных ногтей, по ним и следовало определить невесту. С одного края усадили самую старую из всей родни – 8о-летнюю бабушку Эллу, с другого – невесту, в центр – подружку. Три пары рук с чуть открытыми ноготочками – попробуй угадай!.. Жених чесал лоб.