Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками. 1918—1924 - Ричард Эдгар Пайпс

выгодно. Очень многим были не по душе его резкость и высокомерие: как он сам признавал, он заслужил упреки «в неартельности, в индивидуализме, в аристократизме»{1676}. Даже его преданный биограф вынужден был признать, что он «редко мог удержаться, чтобы не напомнить другим об их ошибках и не подчеркнуть своего превосходства и проницательности»{1677}. Сетуя на коллегиальный стиль руководства Ленина и других большевистских вождей, он как председатель Реввоенсовета республики, то есть высшее должностное лицо в вооруженных силах страны, требовал беспрекословного подчинения, порождая разговоры о «бонапартистских» амбициях. Так, в ноябре 1920 года, рассерженный неповиновением воевавших с Врангелем частей, он издал приказ, содержащий следующий пассаж:

«Я, красный вождь ваш, назначенный правительством и облеченный доверием народа, требую полного доверия к себе».

Любые попытки оспорить его приказы будут влечь массовые расправы{1678}. Высокомерный стиль руководства привлек внимание ЦК, который в июле 1919 г. подверг его суровой критике{1679}. Опрометчивая попытка военизировать труд, предпринятая Троцким в 1920 году, не только поставила под сомнение его компетентность, но и усилила подозрения в «бонапартизме»{1680}. В марте 1922 г. он направил пространное письмо в Политбюро, требуя устранения партии от прямого участия в управлении экономикой. Политбюро отвергло это предложение, и Ленин, как он часто поступал с записками Троцкого, начертал «В архив», однако оппоненты представили поступок Троцкого как попытку «уничтожить руководящую роль партии»{1681}. Не желая погружаться в повседневные дела, часто уклоняясь от кабинетных заседаний и всяческих совещаний, Троцкий усвоил себе роль политика, стоящего выше споров и суеты. «Для Троцкого главное — лозунг, трибуна, эффектный жест, а не черновая работа»{1682}. Его административные таланты были весьма невысокими. Из кипы документов, хранящихся в его архиве в Гарвардском университете, и многочисленных записок Ленину складывается впечатление, что Троцкий в принципе неспособен был сформулировать краткое и деловое предложение — Ленин, как правило, никак на них не откликался и не принимал в расчет.

По всем этим причинам в 1922 году, обдумывая, как могли бы распределяться его партийные обязанности среди соратников, Ленин вообще обошел Троцкого. Он главным образом заботился о том, чтобы его преемник в своей работе руководствовался принципом коллегиальности, а Троцкий, никогда не умевший «играть в команде», на такую роль просто не годился. У нас есть свидетельство сестры Ленина Марии Ульяновой, которая находилась при нем до последних минут, что Ленин, высоко ценя его таланты и трудолюбие и ради этих качеств не давая волю своим чувствам, все же «симпатии к Троцкому <…> не чувствовал — слишком много у этого человека было черт, которые необычайно затрудняли коллективную работу с ним»[252]. Сталин лучше отвечал замыслам Ленина. Поэтому-то он и наделил Сталина еще большими полномочиями, в результате, когда Ленина не стало, тот смог воспринять его роль и таким образом фактически стать его наследником.

В апреле 1922 года Сталин был назначен Генеральным секретарем ЦК, то есть главой Секретариата: формализовано это было на партийном пленуме 3 апреля по предложению Каменева[253]. Хорошо знавшие партийную кухню современники полагали, что Ленин пошел на этот шаг, поскольку Сталин постоянно предупреждал его об опасности раскола в партии и говорил, что предотвратить его способен лишь он один{1683}. Однако реальные обстоятельства этого дела остаются туманными, и другие утверждают, что Ленин не представлял себе всех последствий выдвижения Сталина на пост, который до тех пор мало что значил{1684}.

В ведение Секретариата под руководством Сталина входило два рода вопросов: обработка входящих и исходящих документов Политбюро и предотвращение уклонов в партии.

В отчете об организационных вопросах на XI съезде партии Молотов жаловался, что ЦК завален бумагами, по большей части самого тривиального свойства: в предыдущем году получено 120000 отчетов от местных партийных ячеек, и круг вопросов, которые требуют разрешения, увеличился почти в полтора раза{1685}. На том же съезде Ленин высмеял тот факт, что Политбюро приходится возиться с такими важными проблемами, как импорт мясных консервов из Франции{1686}. Ему представлялось абсурдным то, что он лично вынужден подписывать все распоряжения правительства{1687}. Поэтому одной из задач Генерального секретаря и становилась подготовка поступивших документов: то есть отбор наиболее важных и достойных рассмотрения на Политбюро и обеспечение должного исполнения его решений{1688}. Секретарь, таким образом, отвечал за распорядок работы Политбюро, за обеспечение его соответствующими материалами и доведение до сведения широких партийных кругов принятых решений. Это были функции не более чем передаточного звена канцелярского конвейера. И поскольку, строго говоря, пост Генерального секретаря сам по себе не обеспечивал влияния в политических вопросах, не многие осознавали, какая в нем таится потенциальная власть.

«Ленин, Каменев, Зиновьев и в меньшей степени Троцкий поддерживали выдвижение Сталина на все посты. Он занимался такого рода работой, которая не могла привлечь светлые умы из Политбюро. Весь их блеск в вопросах доктрины, вся их сила политического анализа не могли найти приложения ни в Рабоче-крестьянской инспекции, ни в… Секретариате. Там требовались недюжинные способности к тяжелому и невдохновляющему труду и терпеливое и неустанное вхождение во все организационные детали. Никто из его коллег не завидовал Сталину в его назначении»{1689}.

Ключом к расширению власти Сталина послужило сочетание полномочий, врученных ему одновременно как члену Оргбюро и как главе Секретариата. Он мог распоряжаться продвижением партийных работников по служебной лестнице, их перемещениями и увольнениями. Этими полномочиями Сталин воспользовался не только для устранения тех, кто был не согласен с мнением ЦК, как того хотел Ленин, но и для назначения функционеров, лично ему, Сталину, преданных. По замыслу Ленина, Генеральный секретарь должен был укреплять идеологически верную линию, пристально следя за партийными кадрами и отвергая или исключая элементы, вносящие раскол. Сталин скоро понял, что может использовать свои возможности для укрепления собственной власти в партии, назначая на ответственные посты, под видом заботы о чистоте идеологии, людей, лично ему обязанных. Он составил «номенклатурные списки» партийных работников, пригодных к работе в исполнительных структурах, и назначения производились только из лиц, в эти списки занесенных. В 1922 году Молотов докладывал, что ЦК завел подробнейшие личные дела на 26 000 партийных функционеров (или «партийных работников», как их уклончиво называли); в течение 1920 года 22 500 из них получили назначения{1690}. Дабы ничто не могло ускользнуть от его внимания, Сталин потребовал от секретарей губкомов ежемесячно отчитываться персонально перед ним