Палаццо Мадамы: Воображаемый музей Ирины Антоновой - Лев Александрович Данилкин

о революции — легализовать, что и требовалось, русский авангард. «Краткий курс» не был ни подвергнут сомнению, ни поколеблен — но был удачно «проиллюстрирован» среди прочего еще и разными «знаками эпохи».

347

В. Мизиано. Личное интервью.

348

Переломные восьмидесятые в неофициальном искусстве СССР.

349

Судя по каталогу, «Москва — Париж» — выставка такого рода, что, если смонтировать ее сейчас заново — хоть в Помпиду, хоть в Пушкинском, — она все равно будет любопытной; другое дело, что, пожалуй, сейчас «традиционная», «соцреалистическая» часть вызвала бы не меньший интерес, чем превратившийся в масскульт «авангард». Любопытно, что (мудрая) ИА, выступая на конференции к 40-летней годовщине открытия «Москвы — Парижа», заметила, что та часть, которая в 1981 году казалась навязанной и малоинтересной, на круг вовсе не была пустой и никчемной — и что шок «авангард» вызывает именно в качестве реакции на «генеральную линию» культуры своего времени (так же как когда-то реализм Курбе, намеренно противопоставленный академизму, шокировал традиционалистов) (https://www.colta.ru/articles/art/21862–1979-y-glazami-2019-go-kak-my-segodnya-vosprinimaem-vystavku-parizh-moskva.).

350

Стародубцев С. Сравнительное исследование посетителей выставки «Москва — Париж» // Социологическое исследование. 1983. № 4. С. 118–120.

351

То, что заинтересованными людьми были считаны прежде всего именно эти знаки, никак не помешало режиму, зато действительно дало несколько больше лет «свободы» — возможно, управляемой; и, похоже, такая ранняя инъекция вируса запрещенного искусства весьма пошла на пользу искусству современному. В сфере, например, литературы аналогичные процессы запустились только через пять-семь лет, в перестройку, и сказались на тогдашней современной словесности крайне негативно: на протяжении нескольких лет она была погребена под «Доктором Живаго», «Ювенильным морем» и «Разговором о Данте»; новые тексты не могли конкурировать со ставшими вдруг доступными «запрятанными шедеврами». Контемпорари-арт, надышавшийся «пьянящим воздухом творческой свободы» (Кабаков), пережил шок от этого контакта раньше — и в момент открытия границ находился в лучшей форме.

352

Вообще, вплоть до самой смерти Рихтера из этих двоих настоящим «селебрити» был, несомненно, он — пользовавшийся невероятной популярностью не только среди интеллигенции в наиширочайшем смысле, но буквально в массах; может быть, не как у Высоцкого, но близко к тому; и его знали именно что повсюду — Рихтер давал очень много концертов не только в Москве и Ленинграде, а в настоящей глубинке, причем не по принуждению.

353

https://stravinsky.online/irina_antonova_v_konsiervatorii?ysclid=m0w7xhabdw710748893.

354

https://stravinsky.online/irina_antonova_v_konsiervatorii?ysclid=m053bb437m565183052.

355

https://stravinsky.online/irina_antonova_v_konsiervatorii?ysclid=m053bb437m565183052.

356

Ховинг Т. Пусть мумии танцуют. Музей искусств Метрополитен изнутри. — М.: Гараж, 2022.

357

У, можно сказать, «своего» для ИА, «околомузейного», художника Д. Жилинского есть характерная в этом смысле картина, не сказать икона, — «Играет Святослав Рихтер» (1985), где главный герой восседает за роялем — явно в Итальянском дворике, под Фрайбергским порталом: одна рука на клавиатуре, вторая поднята в благословении, над ним парят ангелы с трубами, а на переднем плане видна изящная амфороподобная вазочка с лилиями, символом чистоты и непорочности.

358

Беляева А. Указ. соч.

359

Одно из несомненно важных для ИА пространств — которое после смерти Рихтера было подвергнуто мемориализации, превратившись, по ее инициативе, в филиал ГМИИ, — квартира на Большой Бронной, куда заглядывали люди в диапазоне от академика Капицы до Высоцкого с Влади и от Юрия Никулина до Беллы Ахмадулиной; то была не просто студия крупного музыканта, но и салон, средоточие московской «светской жизни» в 1960–1980-е. Рихтер — представлявшийся, далеко не только ИА, идеальным воплощением очень высоко ценившегося в обществе той эпохи образа булгаковского Мастера (при котором подразумевалось, естественно, присутствие некоей «Маргариты»), — любил Булгакова (он общался с вдовой, Еленой Сергеевной, а на «Декабрьские вечера» наряжался в специально сшитый черный плащ с кровавым подбоем (Мессерер Б. Жизнь переходит в память. Художник о художниках. — М.: АСТ, 2023.) и, видимо, намеренно культивировал сходство своего жилища с «нехорошей квартирой». Возможно, в будни то была келья отшельника-социопата, однако ж в красные дни календаря здесь устраивались то вагнеровские мистерии («Мы несколько вечеров подряд слушали оперы Вагнера, он сам от руки писал краткое содержание. Это была целая папка больших листов, которые он ставил на мольберт и сам менял по мере того, как мы прослушивали оперу» (Антонова И. Вечерняя Москва.), то настоящие балы, где танцевали мазурки, польки, менуэты. Квартира специально декорировалась — имитации античных руин, зимний сад с фонтаном, «кабинет ужасов» со скелетами, мумиями и повешенными; в дискотечные — с настоящим стробоскопическим шаром — вечера здесь можно было услышать живые рок-н-роллы в исполнении хозяина квартиры и пианиста Андрея Гаврилова (Гаврилов А. Чайник, Фира и Андрей: Эпизоды из жизни ненародного артиста. — М.: Слово, 2014.). ИА бывала здесь регулярно.

360

Сами «Декабрьские вечера» (1981–…) не являются темой этой книги, и все же автор счел возможным позволить себе неуместное отступление: некоторые концерты из истории этого фестиваля, несомненно, относятся к тем историческим моментам, которые имеет смысл держать в своем bucket list на случай, если машина времени все же будет изобретена; в целом мало что на свете способно вызвать приступ столь сильной — и заведомо неутолимой — зависти, как перелистывание старых афиш «Декабрьских вечеров»: к тем, кто присутствовал в Пушкинском и видел все это своими глазами — в таком исполнении, на такой сцене, в компании с такими зрителями; это, конечно, феноменальный синтез — и триумф ИА; ИА, без которой ничего бы не было — и в честь которой уже за одно лишь это следовало бы возвести грандиозный ретабль.

361

Ковалик О. Всё должно быть к добру: элегия на смерть Ирины Антоновой. https://afisha.sevastopol.su/vsyo-dolzhno-byt-k-dobru-elegiya-na-smert-iriny-antonovoj/.

362

Каретникова И. Указ. соч.

363

Гаврилов А. Указ. соч.

364

Монсенжон Б. Рихтер. Диалоги. Дневники. — М.: Классика-XXI, 2010.

365

https://stravinsky.online/irina_antonova_v_konsiervatorii.

366

Гаврилов А. Указ. соч.

367

По крайней мере, в периоды депрессии — когда он крайне остро реагировал, судя по ее воспоминаниям, на ее попытки сблизиться. Так, в один из таких моментов «подавленности», «вялости», в Париже, он прервал разговор, сказав, что пойдет позанимается. ИА спросила: «Святослав Теофилович, а