Время Андропова - Никита Васильевич Петров

всего выглядел насупившимся и мрачным, «лицо его было приветливым, а неожиданно голубые глаза за толстыми линзами очков — умными, с хитринкой. И только уголки рта время от времени опрокидывались вниз, предупреждая о возможном коварстве»[1963]. Когда он улыбался, а на публике он это редко себе позволял, обнажались «два плоских передних зуба, разведенных друг от друга на небольшое расстояние»[1964].

Преображение портрета: от председателя КГБ к Генеральному секретарю ЦК

1981, 1983

[Из открытых источников]

И правда, все публикуемые официальные фотопортреты Андропова оставляли впечатление мрачной сосредоточенности изображенного на них лица. Как будто где-то в углу стояла невидимая печать грозного ведомства — КГБ. Все так и оставалось, пока он не стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Вот тут-то ретушеры превзошли сами себя. Портрет просветлили, облагородили, чуть-чуть изменили пропорции и при том же исходном материале сумели запечатлеть в представленном публике новом облике какую-никакую человечность. Блестящая работа, а ведь тогда не было никаких фотошопов!

Конечно, в жизни Андропов выглядел не столь презентабельно. Скорее вполне типично для партийного деятеля его уровня. Высокий, плотной комплекции, с вечной гримасой озабоченности на лице, на групповых фотографиях членов Политбюро он часто сутулится, стоял с чуть наклоненным вниз лицом, как будто смотрит в пол. Так его обычно и описывают люди, присутствовавшие на различных заседаниях: «…крупный, с семитскими чертами лица, слегка сутулый и, не поднимая головы, слушал доклад…»[1965]. И еще: «Лицо его редко озаряла улыбка, эмоции проявлялись лишь в компании своих, где можно было расслабиться и даже матюгнуться»[1966]. И еще один штрих: «Георгий Шахназаров подметил любопытную деталь — Андропов словно стеснялся своего роста, величины, старался не выпячивать грудь, как это делают уверенные в себе люди. Чуть горбился не столько от природной застенчивости, сколько оттого, что в партийных кругах было принято демонстрировать скромность, это становилось второй натурой»[1967].

Коллеги по Политбюро отмечают, что у Андропова «были недостатки в характере, проявлялись они и в работе. Он не был лишен высокомерия, некоторого зазнайства, излишней самоуверенности и даже надменности… Он был довольно консервативен в оценке явлений жизни и своем поведении»[1968]. И далее: «В политике ортодоксален, на практике прямолинеен, негибок, в какой-то мере бюрократичен. Консерватизм Юрия Владимировича проявлялся и в личной жизни, поведении. Его отличали замкнутость, неразговорчивость, настороженное, недоверчивое отношение к людям, закрытость личной жизни, отсутствие желания общаться с товарищами по работе (только два-три раза я видел его за товарищеским столом по случаю Нового года или дня рождения кого-то из членов Политбюро, да и то это было только тогда, когда присутствовал Л.И. Брежнев). Одевался Ю.В. Андропов однообразно. Длинное черное пальто зимой и осенью, темный костюм, неизменная темно-серая фетровая шляпа, даже летом в теплую погоду»[1969].

Его внешность стала быстро и катастрофически меняться в последние годы жизни. Он рано потерял пышную шевелюру, столь яркую и заметную на фотографиях его молодости. И если в конце 1960-х и начале 1970-х годов работоспособность Андропова была на пике, то к началу 1980-х он заметно сдал. Как вспоминал Грушко: «Заболевание почек и сахарный диабет усугублялись невероятными перегрузками в работе. Обращало на себя внимание то, что он двигался все с большим трудом, вставая из-за рабочего стола только для приветствия гостей и подчиненных. Когда-то крепкие мускулы начали сдавать. Все реже он наезжал к нам в Ясенево, что также тяготило его»[1970].

Побывавший у Андропова на приеме в конце октября 1982 года Валентин Фалин был поражен его видом. Они не виделись всего-то три-четыре месяца:

«Очень он изменился. Андропов прочитал по глазам мой невысказанный вопрос и заметил:

— Врачи рекомендовали пройти курс похудения. С пуд сбросил. Как будто на пользу.

Лицо белое, спорит в цвете с седыми волосами. Непривычно тонкая шея, окаймленная ставшим вдруг необъятным воротничком сорочки. Голова кажется еще более крупной. Глаза тоже другие. Они не улыбаются, если даже Андропов шутит. Мысль из них не ушла, но добавилось озабоченностей и печали»[1971].

Память о коротком периоде пребывания Андропова у власти это не только ироничные и злые анекдоты. Это и народный фольклор, прибаутки и городские легенды. Как уже отмечалось, консерватизм Андропова в одежде был типичен для партийной верхушки, воспитанной в сталинское время. Заметным внешним признаком старых привычек были галоши. И тут Андропов был отмечен, попав острословам на язык: «Еще более забавная история случилась с галошами Юрия Андропова. Однажды он, прежде чем сесть в машину, в забывчивости снял галоши и оставил их на обочине. К ним тут же был приставлен часовой, который целый день охранял галоши вождя КПСС!»[1972].

Этикетка водки, прозванной в народе «Андроповка» [Из открытых источников]

Конечно, это в чистом виде городская легенда. Доведенное до абсурда чинопочитание и сакрализация власти[1973]. Часовой возле оставленных на тротуаре галош вполне перекликается с давним эпизодом 1859 года, описанным Бисмарком в мемуарах. Однажды во время прогулки по Летнему саду российский император обратил внимание на стоящего посреди лужайки часового. На вопрос, почему он там стоит, солдат ответил, что «так приказано», и больше ничего не смог сказать. Император поручил выяснить на гауптвахте, зачем выставляется часовой на лужайке. Увы, и там ничего не смогли пояснить, кроме того, что «в этот караул зимой и летом отряжают часового, а по чьему первоначальному приказу — установить нельзя». Об этом заговорили при дворе, и нашелся старик-лакей, рассказавший, как когда-то он гулял со своим отцом по Летнему саду, и слышавший от отца: «А часовой все стоит и караулит цветок. Императрица Екатерина увидела как-то на этом месте гораздо раньше, чем обычно, первый подснежник и приказала следить, чтобы его не сорвали». Приказ был исполнен, и так с тех пор из года в год выставлялся часовой. Бисмарк пишет: «Подобные факты вызывают у нас порицание и насмешку, но в них находит свое выражение примитивная мощь, устойчивость и постоянство, на которых зиждется сила того, что составляет сущность России в противовес остальной Европе»[1974].

А вот и еще одна, на этот раз вполне достоверная и житейски значимая молва времен Андропова. Подорожание спиртных напитков в сентябре 1981 года было памятно всем. Цена водки, раньше стоившей 4 рубля 12 копеек, поднялась до 5,30, а та, что стоила раньше 3,62, вообще исчезла. Но государственный стандарт на нее оставался в силе. И вдруг уже при генсеке Андропове