NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

Ознакомительный фрагментним в паре. Горди, габариты которого вызывали немой восторг и благоговение у всех видевших его впервые людей без исключения, легко повалил нашего Маши и стал его нещадно трепать. Пришлось вмешаться Джону. Это был поистине поединок двух равных по весу противников. Правда, на стороне одного из них была лыжная палка, дававшея ему определенные надежды на успех в поединке. Однако мне в очередной раз показалось, что для Горди это высшее удовольствие – кого-то пожрать, а потом получить по башке. Башка у него чугунная, еще с Антарктиды заметил. Его можно молотить сколько угодно, а он жмурится от удовольствия и облизывается. И что бы ты с ним только не делал, все бесполезно – он улыбается и просит добавки. Маши, слава Богу, не пострадал – скорее всего, это было одно из показательных выступлений нашего гиганта, спровоцированное усталостью.

После ряда мелких стычек между собаками из-за заслуженного, вне всяких сомнений, сегодня куска хлеба насущного все успокоились, и мы разошлись по палаткам.

Устав, наверное, не меньше наших четвероногих друзей, я, тем не менее, не набросился на своего соседа по палатке, а, напротив, предложил ему отведать мяса, которое с перерывами варил уже второй день. Джон упорно отказывался его есть, заявив, что тратит не так уж много калорий (это его неожиданное заявление вызвало у меня некоторое чувство зависти, которое, правда, было тотчас же вытеснено не менее острым и естественным чувством голода), так что я с большим удовольствием отдал должное вареному мясцу и усугубил все это японской лапшой.

На сытый желудок и думается легче. После ужина я наконец-то набрал текст очередного репортажа Марву, который мне не удалось передать накануне. Несмотря на то что вчерашний сеанс связи был удачным и мне удалось поговорить с Марвом в базовом лагере по радиотелефону, передача данных, набранных на нашей замечательной клавиатуре, не получилась, и это вызвало соответствующую реакцию Уилла сегодня утром.

Джон, в обязанности которого, помимо прочего, входила малоприятная процедура по разворачиванию и сворачиванию нашей бесконечной антенны, решил немедленно воспользовался тем, что радиообмен состоялся в полном объеме, и выполз из палатки, чтобы свернуть антенну уже сейчас, ведь это сулило ему лишних 20 минут сна завтра. Не успел он задернуть за собой молнию входного полога палатки, как к нам в гости, прыгая на одной ноге, заявился Мицурик. Он начал пытать меня, как пользоваться клавиатурой (вслед за мной наступила его очередь сообщать внешнему миру о том, что с нами происходит). Между делом он сообщил, что Уилл чувствует себя неважно – у него насморк и потому он лег спать ранее обычного.

Получив необходимые указания, Мицурик потащил клавиатуру к себе, чтобы с ней разобраться. Он все еще стесняется набирать какие-то тексты из-за слабого, по его мнению, знания языка, на котором работает клавиатура. Мне кажется, нам удалось его успокоить, сказав, что это все ерунда, что главное – набирать какие-то связные предложения, и совершенно неважно, будет там большой смысл или маленький, и даже если его не будет вовсе, то Марв знает, что с этим делать. Чтобы уже окончательно успокоить нашего совестливого товарища, перед его уходом я попытался всучить ему его любимый мисо суп, но в ответ он замахал руками и со вздохом заявил: «Мы это не едим!». При этом лицо его было печально отрешенным.

– Как не едим? – вскричал я. – Это ведь любимая твоя еда.

– Нет, мы едим утром oats meal (то есть попросту овсянку), а вечером то, что приготовит Уилл…

– Так что же ты сам себе не приготовишь?

Его ответ нас потряс:

– А разве так можно? Я и не знал…

Короче говоря, скромный и нежный Мицурик, подавленный величием и мощью нашего гиганта Уильяма, даже не мог помышлять о том, чтобы приготовить себе хоть кусочек своего японского блюда. Поэтому нам с Джоном пришлось его убеждать и убеждать, что сейчас не та ситуация, когда надо экономить газ и провиант. Осталась неделя до финиша экспедиции, так что ешь, что хочешь.

Когда, раскланиваясь по-японски и пятясь задом, Мицурик удалился, мы крикнули ему вслед:

– Так что, завтра мису будет?

– Нет, – печально ответил он, – на завтра оутсмилл с утра. Бедный Мицурик.

Мы решили, что, может быть, если удастся сделать еще день выходным, устроим небольшой торжественный ужин. Это предложение было встречено с пониманием.

На сегодня наши координаты 59°48′ с. ш., 96°08′ з. д. – довольно неплохо шагнули. Девять часов ходу каждый день, потому что рано собираем лагерь и мало времени тратим на обед.

Завтра мы перейдем на другую карту и пойдем вдоль реки Карибу, к океану.

25 апреля

Как просто путешествовать по карте:

Приставил карандашик – и иди!

Озера, реки, горы на пути

Находишь в упоительном азарте.

Совсем иное, если снег и лед,

И ветер, и морозные ожоги

Вокруг бело, и кто там разберет,

Где та река… Ужели карта врет?

Иль сбились мы с намеченной дороги?

Утром, когда мы с Джоном выползли из палатки, выяснилось, что вторая пара – Мицурик и Уилл – уже собирают свой лагерь. При этом на наше появление они ровным счетом никак не отреагировали. Нам же с Джоном не терпелось поделиться с ними нашим великолепным расположением духа после отличного отдыха ночью.

– Джон, – говорю я, – давай-ка мы их поприветствуем!

Мы им закричали: «Халло!», и они в ответ тоже закричали – от неожиданности. Сразу же с души немного отлегло – все как у людей (если напоминать, конечно). Что же это за команда и командный дух, если не начинать день с простого, но столь необходимого приветствия. В противном случае у нас не команда получается, а какое-то сборище единоличников.

Минурику мы даже предложили каждый день здороваться на разных языках. Он вполне внятно произнес: «Доброе утро». Посмотрим, как получится завтра.

Что же было у нас сегодня?

С утра, конечно, такой паршиндарий был (от слова «паршиво»), потому что из-за высокой влажности все обледенело. Все флаги, которыми я доверчиво разукрасил наш лагерь накануне вечером, развесив их на торчащих в снегу лыжах, покрылись ледяной коркой. Такой же ледяной коркой покрылись и другие обращенные к ветру поверхности. Мело всю ночь, и продолжало подметать под утро. Правда, ветер стал послабее, да и температура понизилась до минус 7–8 градусов, но видимость была паршивая.

Тем не менее мы, конечно, вышли. При плохой видимости и полном отсутствии контрастов было трудно понять, как