Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

Ознакомительный фрагментвитаминов у немцев началась цинга; правда, по постановлению правительства, стали по норме давать пленным лук, чтобы предотвратить эпидемию, но лука всё равно не хватало; этим воспользовались мальчишки, чтобы за луковицу выменять у немцев ремень с пряжкой, портсигар, знаки различия, медали, значки и т.п. ; стащив из дома луковицу, мы подходили к проволоке (охранники были только на вышках), протягивали руку с луком, а немец – вещь, и происходил обмен; некоторые пацаны брали нужную вещь и удирали с луком, обманывали; но немцы вскоре стали бдительными и сначала требовали лук. Много хорошего сделали пленные в нашем посёлке; они построили и отлично замостили основные дороги, а также сравняли высокие и крутые берега Алея, сделав их наклонными, замостили откосы левого бѐрега реки крупными гранитными камнями на большой площади, выполнив качественно очень трудоёмкую работу; особым строительным объектом была большая кирпичная двухэтажная баня; она строилась по проекту, в котором было предусмотрено всё лучшее на данный момент: залы с мозаичными полами и такими же скамьями, хорошими душевыми; имелось и ванное отделение; просторный вестибюль с большими зеркалами, креслами, парикмахерская и буфет; очень нравилось мне мыться вместе с папой в общем зале бани, сидеть на тёплой мраморной скамье, принимать душ; безусловно, баня была лучшей в городе и говорили, что такой роскошной бани нет даже в краевом центре; во время строительства был случай с побегом; окна нашей квартиры на втором этаже дома выходили в сторону бани; мне было видно место построения пленных после работы и однажды охрана не досчиталась двух немцев; выбежав на улицу, я и мой друг Виталий Муха стали наблюдать: пленных охранники посадили на землю и начали беглецов искать с собаками везде, в том числе и в большом подвале, где была бойлерная; вообще-то, пленных охраняли слабо, ибо они уже понимали, что из Сибири домой не убежишь, люди смирились со своей участью, тем более, что уже было объявлено о скором возвращении в Германию; однако у некоторых нервы не выдерживали, они бежали от безысходности; через несколько минут поиска, двое пленных, услышав лай собак, побежали из подвала на улицу (стройка даже не ограждалась), но их сразу стали догонять; после предупредительных выстрелов, беглецы попадали на землю.

Я уже упоминал, что немцы содержались в концлагере, и вот однажды мой друг Вова Фельдман и его отец (они жили в нашем доме на втором этаже) позвали меня присоединиться к ним, чтобы встретить корову с пастбища, находящегося за городом недалеко от лагеря; когда на обратном пути с коровой мы входили в город, то неожиданно увидели пролётку, которая ехала к лагерю; в ней находились немецкие офицеры в своей чёрной форме, по бокам сидели наши охранники с автоматами, возчик тоже был наш солдат; экипаж пронёсся мимо, а присутствие немцев в полной вражеской форме, которых мы с близкого расстояния хорошо рассмотрели, поразило нас, что мы невольно остановились; на вопрос, как это может быть, отец моего товарища объяснил: «В многотысячном лагере должен поддерживаться порядок, и нескольким офицерам было разрешено носить форму со знаками отличия, к которой солдаты привыкли на фронте». Подошло время возвращения немцев на родину в Германию; каждый день их отправляли в товарных вагонах со станции Рубцовка, которая находилась в 5км от посёлка АТЗ; поезд проезжал это расстояние и на несколько минут специально делал остановку напротив нашего посёлка, чтобы люди могли набрать воды в колонке; бывало, завидев их, мы, малые ребята, как стая птиц снимались с мягкой уличной пыли и, быстро заняв позицию, испуганно-любопытными глазами следили за эшелоном; иногда даже останавливали игру в футбол, стояли и наблюдали, как немцы бегут с вёдрами за водой и возвращаются в вагоны; однажды увидели то, что врезалось в память: один немолодой пленный замешкался и бежал последним к своему вагону, когда поезд уже тронулся, но двигался очень медленно, вероятно, машинист паровоза видел отстающего; ему оставалось добежать до дверей вагона всего несколько метров, как вдруг силы покинули его и он остановился; товарищи кричали ему, протягивали руки, чтобы помочь взобраться в вагон, но бесполезно – немца охватил ужас, вероятно, ему показалось, что поезд уходит, а его оставляют умирать в этой далёкой Сибири; мы со страхом и с жалостью наблюдали за этой сценой в ожидании развязки; машинист затормозил поезд, немцы выпрыгнули из дверей и втащили обессилевшего товарища в вагон; затем поезд стал набирать скорость, а мы продолжили игру в футбол; вечером я рассказал маме об этом случае, но он не произвёл на неё впечатления, видимо, ей не жалко было фрица. Прошло много лет, когда в 1987 г. я был в турпоездке по ГДР, меня в Москве попросили знакомые передать гостинцы (московские конфеты, печенье и пр.) одному немцу, проживающему в Лейпциге; это был антифашист, работавший в 1950-е годы на радио в Москве; отпросившись у нашего гида (впервые в группе уже не было сотрудника КГБ), я на трамвае доехал до указанного дома; мне надо было подняться в квартиру на второй этаж; я поднялся, но оказалось, что этот этаж у немцев называется первым; а по нашему – первый, у них называется «эрдэ этаже», т.е. земляной этаж; мне пришлось подняться по лестнице ещё на один этаж; так я впервые узнал, что в европейских странах первый этаж начинается, в нашем понимании, со второго; я позвонил и зашёл к немцам; подбор предметов в их квартире и обстановка соединились в моём сознании крепкой вязкой. Почему? Там не было ничего лишнего: ковров, шкафов, кроме одного, кроватей, кушеток, банкеток, тумбочек и пр.; т.е. было как бы бедновато по сравнению с обстановкой у нас; однако в комнате, где в центре стоял стол и четыре стула, было много свободного места, много воздуха; я посетил эту немецкую семью, состоящую из трёх человек, вручил им гостинцы, и мы за чашкой кофе беседовали около часа (от закуски я отказался, нас в ресторанах кормили очень хорошо); глава семьи, естественно, хорошо знавший русский, переводил меня своей жене и взрослому сыну; в разговоре я упомянул о возвращении пленных домой из Рубцовска и передал моё детское впечатление о несчастном, который бежал за вагоном; сын слушал мой рассказ очень напряжённо и внимательно, а у его матери выступили слёзы; поблагодарили они за посылку из Москвы и рассказ; сын, работавший поваром в ресторане, довёз меня на своём «Трабанте» до гостиницы, кстати, по дороге рассказал, что ему пришлось почти десять лет дожидаться очереди на машину; кто имел большие деньги, могли купить авто сразу.

После поражения Японии в войне