Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию - Юлиане Фюрст

Ознакомительный фрагментсобирались в Гайд-парке в знак протеста против материализма своих родителей, в ней были фотографии молодых британцев из известных районов Лондона, которые знакомили советскую публику — возможно, впервые — с тем, как выглядят хиппи[79].

Через год появилась другая статья, ставшая культовой, — «Хождение в страну Хиппляндию» Генриха Боровика. Даже спустя много лет передавался из рук в руки старый, потрепанный экземпляр журнала «Вокруг света» за 1968 год, где она была опубликована[80]. Как можно было понять из заголовка, предполагалось, что статья познакомит читателей с духом хипповства. Получилось грустно и меланхолично, хотя и не без надежд и ожиданий. Щедро иллюстрированная фотографиями, статья моментально стала классикой в зарождающемся сообществе советских хиппи и посеяла семена нонконформизма среди будущих поколений, поскольку этот журнал читали подростки[81]. Эстонский хиппи Кест (Владимир Видеманн) уверял: «Эту статью читали все старые хиппи, кого ни спросишь, потому что эта статья была программной». Он особо отметил описание хиппи, кидающих долларовые банкноты с балкона Нью-Йоркской фондовой биржи, дав тем самым понять, что антиматериалистические, антикапиталистические взгляды американских бунтарей не остались незамеченными их советскими единомышленниками, несмотря на совершенно разные экономические условия[82]. У статьи есть своя предыстория. Ее автор, Генрих Боровик, несколько лет был собкором АПН в США и вместе с семьей жил в Нью-Йорке. Его дочь-подросток и ее друг Сергей Батоврин, сын советского дипломата ООН, семья которого жила в том же доме, были увлечены молодежным движением, которое разворачивалось у них на глазах. Когда Боровика попросили написать статью о хиппи, он обратился к ним обоим за информацией[83], которой они и поделились, с большим энтузиазмом рассказав ему про идеалы хиппи. Все это было описано в статье, вполне благожелательной для движения, поскольку раз оно было антикапиталистическим, то должно было быть в какой-то степени прокоммунистическим. Согласно Батоврину, он и его подруга внешне уже выглядели соответствующе, несмотря на свой юный возраст и строгие правила советской школы для экспатов[84].

Ил. 6. Эпохальная статья Генриха Боровика «Хождение в страну Хиппляндию» (журнал «Вокруг света», 1968 год, № 9)

Однако была еще одна статья про западных хиппи, которая осталась совершенно незамеченной и не вошла в ряд культовых хипповских текстов. В 1971 году Эдуард Розенталь написал для «толстого» журнала «Новый мир» длинную статью, озаглавленную так же, как и статья в «Правде», — «Хиппи и другие»[85]. Легендарный «Новый мир» был библией для советской интеллигенции. Богема, нонконформисты и те, кто тайно хотел ими стать, но не решался, с горячей преданностью читали «Новый мир» в надежде на то, что он возвестит о реформах и переменах, обещанных с тех пор, как в 1962 году в нем был опубликован «Один день Ивана Денисовича»[86]. Удивительно, но ни один из опрошенных мною хиппи ни разу не упомянул эту статью. Очевидно, среди них не было читателей «Нового мира». Этот факт — важный показатель того, что хиппи были оторваны от эпохи хрущевских реформ. Они не были продолжателями шестидесятников, составлявших так называемое поколение оттепели. Напротив, у их культурной оппозиции были иные корни, чем мечтательное и поэтическое инакомыслие тех, кого Владимир Зубок назвал «детьми „Живаго“», — высокодуховной интеллигентной молодежи, пытавшейся соотнести свои индивидуальные поиски истины с коллективистскими требованиями официальной системы[87]. Тем не менее, как мы увидим позже, что-то из этого все же вошло в движение советских хиппи.

Благожелательная двойственность, с которой советская официальная система первоначально отнеслась к глобальному движению хиппи, отчасти объясняет, почему это явление так быстро разрослось[88]. Многие из его ранних последователей просто-напросто не видели никаких политических противоречий с советской идеологией, особенно в тот период, когда для многих пренебрежительное отношение к громоздким официальным нормам стало чем-то в порядке вещей[89]. Но темные тучи уже сгущались над горизонтом. В 1968 году Советский Союз начал опасаться студенческих волнений, которые распространились по всему западному миру, не говоря уже о событиях в Чехословакии, угрожавших самой его легитимности. Внутренние служебные документы КГБ предупреждали о негативном влиянии международной молодежной субкультуры на советскую молодежь. Считалось, что в событиях в Праге большую роль сыграли местные хиппи. Но удивительным образом советская пресса продолжала изображать западных хиппи и молодежную оппозицию как давно назревшую реакцию юного поколения на преступления своих родителей[90]. В Советский Союз через железный занавес хлынул поток информации о западных молодежных движениях. Советские хиппи ловили сведения откуда только было возможно: польские и чешские журналы, обложки альбомов, советская печать и разговоры с теми, кто видел западных хиппи собственными глазами. Если хорошенько приглядеться, то следы западных хиппи можно было обнаружить в самых неожиданных местах, например в витрине редакции газеты «Известия» на Пушкинской площади, где ежедневно выставлялись фотографии из хроники новостей, многие из которых непреднамеренно демонстрировали публике хипповский западный стиль[91]. Советская кинохроника выполняла ту же функцию. Информационные каналы хиппи работали очень эффективно, оповещая свою аудиторию о том, какой фильм стоит посмотреть, какие новости почитать и на какие концерты идти[92]. Вдохновение исходило отовсюду.

Алик Олисевич, влиятельная фигура среди львовских хиппи, рассказывал, что лично на него оказали влияние та самая статья Боровика, фильмы про Виннету и рок-опера «Иисус Христос — суперзвезда» — эклектичный коктейль, весьма характерный для того времени[93]. Судя по рисункам и наклеенным вырезкам, которые можно увидеть в школьных тетрадях 16-летнего Юры Буракова, будущего лидера московских хиппи по прозвищу Солнце, прежде чем превратиться в хиппи-пацифиста, он увлекался ковбоями и пистолетами[94]. Множество мотивов, неприятие идейной чистоты западных хиппи и отказ от слишком пристального внимания к противоречиям стали отличительной чертой советского сообщества хиппи, тогда как западная молодежь в то время приветствовала идейный радикализм и осуждала идеологические противоречия[95].

Часто информация шла напрямую. В Москве больше, чем где бы то ни было, первые хиппи были выходцами из привилегированных семей, которые жили в самом центре города и имели связи с людьми, которые могли ездить за границу[96]. Сергей Федоров по прозвищу Сорри так описывал тусовку «центровых» хиппи, собиравшихся на площади Маяковского (также известной как MakeLoveskaia):

Те, кто тогда там собирались, жили в округе, в радиусе километра полтора. В соседних школах учились, с детства знали если не друг друга, то [были] какие-то