«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев

Через двадцать лет, может быть и раньше, мы увидим пред собой на крайнем Востоке грозную, достаточно дисциплинированную, хорошо вооружённую китайскую армию, которая потребует у нас возвращения древних владений Поднебесной империи, как это уже бывало не однажды.

Мы уже указали выше, что Китай – держава с особенными государственными тенденциями; он никогда, например, не откажется от возвращения земель, некогда ему принадлежавших, и будет стремиться войти в свои прежние границы. В этом мы твёрдо убеждены. В то же время надо помнить, что спор за преобладание в Азии должен решиться не только между Россией и Англией. Мы уверены, что Китай непременно будет третьей державой, которая примет в недалёком будущем участие в этом горячем, может быть кровопролитном, споре. Мало того, китайская раса должна прийти в столкновение с белым населением Европы и Америки по поводу главнейших вопросов цивилизации, и это неизбежное столкновение затормозит прогресс человечества на более или менее продолжительное время. Отсюда видно, что Россия должна быть готовой к борьбе с Китаем, которая возникнет в течение предстоящего двадцатипятилетия, должна быть готовой дать отпор китайским полчищам и quasi-цивилизаторским замыслам Поднебесной империи».

Необходимость учёта своеобразного мышления китайцев

Своеобразное мышление китайцев следовало обязательно учитывать при привлечении к сотрудничеству с разведкой лиц из числа местного населения. Вербовка в Китае представляла собой трудную и сложную задачу для разведчика. Дать единый рецепт для вербовки китайца не представлялось возможным, как, впрочем, невозможно было дать его и для всех остальных стран. Вербовка агентов напрямую была связана с индивидуальностью лица, привлекавшегося к сотрудничеству с разведкой, а поскольку не существовало двух совершенно одинаковых индивидуумов, постольку и при вербовке нельзя было пользоваться одним и тем же методом, а в каждом отдельном случае следовало изыскивать различные подходы и применять новые методы. Все сказанное не означало, что не существовало общих подходов при вербовке китайцев первой трети XX в., исходя из их национально-психологических особенностей.

Задача вербовки китайцев усложнялась ещё и тем, что китайцы, как отмечалось выше, мыслили иначе: китаец мыслил так же, как и писал, – образами. Пока с китайцем говорили о вещах и предметах, которые он легко воспроизводил у себя в голове, китаец всё понимал и усваивал, но как только речь заходила об отвлечённых понятиях, китаец только делал вид, что понимает.

Поэтому разведчикам в Китае следовало вырабатывать у себя способность все отвлечённые понятия в разговоре передавать так, чтобы китаец мог всё сказанное представить в виде образа. При разговоре с китайцами рекомендовалось говорить, как правило, короткими фразами и, закончив одну мысль, следовало незаметно задать вопрос, из ответа на который можно было заключить, понял ли вас собеседник, а главное, понял ли он вас так, как вы этого хотели. Это было особенно важно ещё и потому, что большинству разведчиков приходилось разговаривать с китайцами через переводчиков, а почти все переводчики (исключения были очень редки) при переводе вставляли много отсебятины, разбавляя мысль разведчика своими пояснениями. От этого очень часто случались большие ляпсусы.

В 1926 г. перед пекинской резидентурой была поставлена задача выяснить, в каких районах Хэнани дислоцируются отряды «Красных пик» и связаны ли они с Фань Синминем, командиром 13-го корпуса. («Красные пики» – организация деревенской самообороны в Китае, члены которой были вооружены пиками с красными кисточками. Возникла во втором десятилетии XX века, боролась с грабежами и произволом милитаристских войск.) Для выполнения этой задачи был выбран агент – китаец, окончивший трёхмесячные курсы разведки и уже проработавший месяцев пять самостоятельно. Переводчик при постановке задания был из русских, выросший в Китае и говоривший по-китайски лучше, чем по-русски. Понадеявшись на то, что и агент, и переводчик достаточно опытны, руководитель агента не стал уточнять, насколько правильно понято агентом задание. К этому следовало добавить, что агентом был бывший студент Пекинского университета, коммунист.

Агент, получив задание, уехал и пропадал месяца полтора, и в резидентуре уже посчитали его погибшим. Вдруг он появился и представил целый доклад о проделанной работе. Оказалось, что агент был занят организацией отрядов «Красных пик» и связью их с Фань Синминем. Донесение заканчивалось просьбой предоставить ему оружие, которое он обещал достать для отряда у левых гоминьдановцев (последнее было сказано в целях конспирации). Когда стали выяснять, почему всё это произошло, то оказалось, что переводчик во время передачи задания был настроен философски и вместо того, чтобы передать задание, пустился в пространное объяснение того, какую пользу могут принести «Красные пики» и как важно их организовывать для пользы китайской революции.

Из этого примера легко представить, до чего можно договориться с незнакомым китайцем и неважным переводчиком, если уже достаточно опытный «интеллигентный» агент и хороший переводчик смогли так исказить простое задание.

Огромное большинство нелепостей и ляпсусов, которые имели место при организации агентурной работы с китайцами, происходили именно оттого, что китайцам не сумели объяснить того, чего хотели, а переводчики, не умея передать то, что от них требовалось, стеснялись об этом сказать и передавали так, как, им казалось, будет понятнее для китайцев.

Немаловажно при работе с китайцами было усвоить и понять их манеру общения и, исходя из этого, оценку ими иностранцев, с которыми им приходилось общаться. Многие из разведчиков при разговорах с китайцами старались на первых порах подражать их манерам, рассчитывая скорее завоевать их расположение. И это было совершенно неверно. Мало того, что подобное подражание выглядело очень смешно, так как китайские церемонии очень сложны и не случайны, но главное, подобное поверхностное копирование раздражало собеседника.

При разговоре с китайцами следовало держаться как можно естественнее. При этом следовало помнить, что китайцы не любили и не понимали поспешности как в разговоре, так и в решениях каких бы то ни было вопросов.

Быстрый ответ на вопрос, по китайским понятиям, вовсе не свидетельствовал о знакомстве собеседника с предметом разговора или остроте его ума, а как раз наоборот. Быстрый ответ, по мнению китайцев, означал «непроходимое легкомыслие и глупость». Степенность и медлительность в поддержании разговора в глазах китайцев говорили о положительности и солидности собеседника.

Сами китайцы никогда не позволяли себе ни при каких обстоятельствах горячиться или нервничать, это являлось признаком дурного тона. Умение владеть собой расценивалось китайцами очень высоко и было возведено ими в добродетель. Такого же умения владеть собой китаец искал и у своего собеседника.

При самом незначительном разговоре китаец зорко наблюдал за собеседником, и по тому, как тот себя держал, делался вывод о его солидности и значимости. Человек, малознакомый с психологией