100 магнитоальбомов советского рока. Избранные страницы истории отечественного рока. 1977 – 1991. 15 лет подпольной звукозаписи - Александр Исаакович Кушнир

музыкантов – хотя бы потому, что он знает, что делает. Он не всегда спокоен, но, похоже, всегда разумен. На данном этапе он олицетворяет понятия «независимость» и «интеллект». И что важно, Сучилин в своей выстраданной системе убеждений и взглядов последовательный сторонник именно МУЗЫКИ. Он – музыкант и продюсер, звукорежиссер и журналист. Он теоретик, реализовавшийся как практик.

Егор и о…деневшие

Прыг-скок (1990)

сторона A

Про дурачка

Песенка о святости, мыше и камыше

Отряд не заметил потери бойца

Про червячков

Красный смех

Ночь

Маленький принц возвращался домой

сторона B

Еще раз про дурачка

Про мишутку

Когда я умер

Иваново детство

Прыг-скок

Весной 90-го года, выпустив альбом с кавер-версиями «Инструкции по выживанию» и сыграв прощальный концерт в Таллине, «Гражданская оборона» прекратила существование. Как тогда казалось, навсегда. «Нас хотят сделать частью попса, – заявлял Летов. – Я понял, что необходимо либо выскочить из этого потока, либо невиданным усилием воли обратить его течение в другую сторону, ибо в восприятии нашего творчества началась самая настоящая инерция, имеющая к тому же коммерческий характер».

После того, как «Гражданская оборона» распалась, Летов как-то обмолвился, что, возможно, вообще покончит с рок-музыкой. На прощание он решил записать сборник любимых песен – начиная от произведений советских композиторов (типа «Тумана» Колкера) и заканчивая «Непрерывным суицидом» Романа Неумоева. Но в процессе сессии у Летова неожиданно стали возникать собственные песни, которые в конечном итоге и составили костяк «Прыг-скока».

…Задумывая альбом, Летов представлял его не только «хитрым ходом и попыткой бегства от привычных клише», но и неким глобальным экскурсом в область психоделии. Психоделии на «Прыг-скоке» получилось с избытком – на уровне прямого эффекта от многодневной передозировки. Летов в ту пору еще не экспериментировал с серьезными наркотиками, но зато с головой ушел в изучение мистических явлений и оккультных наук. Подобное расширение кругозора включало в себя не только чтение букинистической литературы по корневым религиям, но и продолжительные походы по уральским топям, лесам и скалам, где Летов чувствовал себя «уютнее и реальнее, чем на улицах и в жилищах».

После одной из рискованных экспедиций в район Лысой горы Летов вернулся в состоянии сильнейшей горячки. Существовала даже версия (скорее всего, мифическая), что Летова укусил энцефалитный клещ. Как бы там ни было, Егор пережил сильнейший эмоциональный шок и в течение июня-июля находился в бреду – с температурой, близкой к критической. Он был вынужден побриться наголо, не мог спать по ночам, совсем ослаб, но именно в подобном состоянии им были написаны «Про дурачка», «Прыг-скок» и «Отряд не заметил потери бойца». «С медицинской точки зрения я должен был сдохнуть, – вспоминает Летов. – Но ничего, не сварился. Ходил и сочинял песни, записывая их по ночам. Весь цикл я закончил чудовищным „Прыг-скоком“, который сочинял где-то полтора месяца. Проект я решил назвать „Егор и о…деневшие“ – потому что состояние было соответственное».

Именно это состояние Летов крайне достоверно передал на двух ключевых композициях: «Про дурачка» и «Прыг-скок». Первая из них, напетая Летовым в четыре голоса без сопровождения инструментов, содержала переделанный языческий заговор на смерть, который в аутентичном варианте звучал следующим образом: «Ходит покойничек по лесу, ищет покойничек мертвее себя». Тема смерти получила дальнейшее развитие в большинстве композиций – начиная от стихотворения «Ночь» (посвященного памяти Александра Введенского) и заканчивая совершенно безумным «Прыг-скоком», в котором «неведомые боли» заставляют метаться «ниже кладбища, выше облака». Действие в этой песне начинается с мистических качелей, которые раскачиваются «сами по себе» – словно стоп-кадр из фильмов Тарковского и Сокурова. Останавливается время, и «кто-то внутри умирает хохоча». Судороги, крики, под которые душа покидает тело, – прыг-скок в чудовищные дали – переход в погребальный плач и возврат по спирали обратно к летающим в пустоте качелям.

Как гласит история, Летов написал эту песню в процессе очередного эксперимента с шаманскими ритуалами. На этот раз его трансцендентный опыт заключался в том, что Егор играл и пел в течение многих часов, а включенный магнитофон неумолимо фиксировал данный поток сознания. «Часа через четыре из меня пошли, как из чудовищной огромной воронки, глубоко архаичные слова – слова, рожденные даже не в детстве, а в том состоянии, которое существовало еще до моего рождения, – вспоминает Летов в «Творческо-политической автобиографии». – И эти тексты я едва успевал записывать… Я не знаю, где я в действительности находился в то время. В результате такого страшного опыта вышла эта песня „Прыг-скок“».

Музыкальная сторона композиций отталкивалась от мелодической эстетики калифорнийской группы Love, которую Летов часто называл «эквивалентом „Гражданской обороны“ на Западе“. „Когда записывался „Прыг-скок“, я хотел каким-то образом ответить на творчество Артура Ли, – вспоминает Летов. – Я впервые услышал Love года за полтора до этого. С точки зрения рока эти люди очень сильно на меня подействовали, а их ранние альбомы постоянно вертелись в голове. И надо это было как-то отдать – с точки зрения благодарности. Получил – отдай другому. И с таким ощущением у меня родились „Песенка о святости, мыше и камыше“ и „Про червячков“».

«Гуру», «пророк» для одних, «взбесившийся бойскаут», «усталый, больной человек» для других, Летов записывал этот отчаянный альбом в полном одиночестве – начиная от партий ударных и заканчивая скупыми гитарными проигрышами. Кузя Уо на сессии отсутствовал (после распада группы он временно завис в Ленинграде), и Егор, перечисляя музыкантов, слегка издевательски написал в аннотации: «Кузя Уо – все прочее». Другими словами – ничего. На нескольких композициях Летову подыгрывал на басу Джефф, а на «Прыг-скоке» ему подпела Юля Шерстобитова, впоследствии известная по томскому проекту «Стеклянные пуговицы».

Сведение и монтаж Летов завершил в конце лета 90-го года. В «Прыг-скок» он не включил несколько композиций: «Самоотвод», «Мое описание меня бережет», а также неумоевский «Непрерывный суицид», который позже вошел в виниловую и лазерную пластинки. Кроме того, в архивах остались две «расширенные» версии песни «Про дурачка» – электрическая (!) и акустическая.

Летов посвятил альбом дерзкому «выходу за флажки» сборной Камеруна на чемпионате мира по футболу, а также памяти своего омского друга Эжена Лищенко («Пик и Клаксон»), умершего тем летом от рака в одной из ленинградских клиник.

…Каждый музыкант мечтает создать в своей жизни что-нибудь вечное. По всем признакам, у Летова таковым должен был стать «Прыг-скок». Казалось, после него – конец всему, после него – только пустота. Все это напоминало гипноз, подсознательные послания, транс и энергетическую мощность страшной силы, исходящие от человека, который готовится вот-вот принять смерть. Ничего похожего на этот сознательно декларируемый «путь в никуда» в отечественном роке