Реформация - Уильям Джеймс Дюрант

от терпимости к догмам по мере роста своей власти и уверенности. Среди «заблуждений», которые Лев X в булле «Exsurge Domine» осудил в Лютере, было то, что «сжигать еретиков — это против воли Святого Духа». В «Открытом письме к христианскому дворянству» (1520) Лютер возвел «каждого человека в сан священника» с правом толковать Библию в соответствии с его частным суждением и индивидуальным светом;46 и добавил: «Мы должны побеждать еретиков книгами, а не сожжением».47 В эссе «О светской власти» (1522) он писал:

Над душой Бог не может и не хочет позволить властвовать никому, кроме Себя самого….. Мы хотим сделать это настолько ясным, чтобы каждый понял это, и чтобы наши юнкеры, князья и епископы, увидели, какие они глупцы, когда пытаются заставить народ…. поверить в то или иное….. Поскольку вера или неверие — дело совести каждого… светская власть должна заниматься своими делами и позволять людям верить в то или иное, как они могут и хотят, и никого не принуждать силой. Ибо вера — это свободное дело, к которому никто не может быть принужден….. Вера и ересь никогда не бывают так сильны, как когда люди противостоят им силой, без Божьего слова.48

В письме курфюрсту Фридриху (21 апреля 1524 года) Лютер просит о снисхождении к Мюнцеру и другим своим врагам. «Вы не должны препятствовать им говорить. Должны быть секты, и Слово Божье должно встретить бой….. Давайте оставим в Его руках борьбу и свободное столкновение умов». В 1528 году, когда другие выступали за смертную казнь для анабаптистов, он советовал, что если они не виновны в мятеже, их следует просто изгнать.49 Точно так же в 1530 году он рекомендовал смягчить смертную казнь за богохульство до изгнания. Правда, даже в эти либеральные годы он говорил так, словно желал, чтобы его последователи или Бог утопили или иным образом уничтожили всех «папистов»; но это было «предвыборное ораторство», а не серьезные намерения. В январе 1521 года он писал: «Я бы не хотел, чтобы Евангелие защищалось насилием или убийством»; а в июне того же года он порицал эрфуртских студентов за нападения на священников; однако он не возражал против того, чтобы немного «припугнуть их» для улучшения их теологии.50 В мае 1529 года он осудил планы насильственного обращения католических приходов в протестантизм. В 1531 году он учил, что «мы не можем и не должны никого принуждать к вере».51

Но человеку с сильным и положительным характером Лютера было трудно выступать за терпимость после того, как его положение стало относительно прочным. Человек, уверенный в том, что у него есть Слово Божье, не мог мириться с его противоречиями. Легче всего перейти к нетерпимости было в отношении евреев. До 1537 года Лютер утверждал, что их следует простить за то, что они придерживаются собственного вероучения, «поскольку наши глупцы, папы, епископы, софисты и монахи, эти грубые ослы, поступали с евреями таким образом, что любой христианин предпочел бы быть евреем. В самом деле, если бы я был евреем и видел, как такие идиоты и тупицы излагают христианство, я бы скорее стал свиньей, чем христианином….. Я советую и прошу всех относиться к евреям доброжелательно и наставлять их в Писании; в таком случае мы можем ожидать, что они перейдут к нам».52 Лютер, возможно, понимал, что протестантизм в некоторых аспектах был возвращением к иудаизму: в отказе от монашества и безбрачия, в акценте на Ветхом Завете, пророках и псалмах и в принятии (за исключением самого Лютера) более жесткой сексуальной этики, чем в католицизме. Он был разочарован, когда евреи не сделали соответствующего шага в сторону протестантизма; а его враждебность к взиманию процентов помогла настроить его против еврейских ростовщиков, а затем и против евреев в целом. Когда курфюрст Иоанн изгнал евреев из Саксонии (1537 г.), Лютер отклонил призыв евреев к его заступничеству. В своей «Застольной беседе» он объединил «евреев и папистов» как «безбожных убогих…. два чулка из одного куска ткани».53 В последние годы жизни он впал в ярость антисемитизма, осуждал евреев как «жесткошеий, неверующий, гордый, нечестивый, отвратительный народ» и требовал сжечь их школы и синагоги.

И пусть, кто может, бросает на них серу и смолу; если бы кто мог бросить в них адский огонь, тем лучше….. И это должно быть сделано ради чести Господа нашего и христианства, чтобы Бог увидел, что мы действительно христиане. Пусть их дома также будут разбиты и разрушены….. Пусть у них отберут молитвенники и талмуды, а также все Библии; пусть их раввинам под страхом смерти запретят впредь учить. Пусть улицы и шоссе будут закрыты для них. Пусть им будет запрещено заниматься ростовщичеством, и пусть все их деньги, все их сокровища из серебра и золота будут отобраны у них и убраны в безопасное место. А если всего этого будет недостаточно, то пусть они будут изгнаны, как бешеные псы, из земли.54

Лютер не должен был стареть. Уже в 1522 году он опровергал пап. «Я не признаю, — писал он, — что мое учение может быть осуждено кем-либо, даже ангелами. Тот, кто не принимает мою доктрину, не может быть спасен».55 К 1529 году он стал проводить тонкие различия:

Никого нельзя принуждать к исповеданию веры, но никому нельзя позволять наносить ей вред. Пусть наши оппоненты выскажут свои возражения и выслушают наши ответы. Если они таким образом обратятся, то хорошо; если нет, то пусть придерживают свои языки и верят в то, во что им нравится….. Чтобы избежать неприятностей, мы не должны, по возможности, терпеть противоположные учения в одном и том же состоянии. Даже неверующие должны быть вынуждены соблюдать десять заповедей, посещать церковь и внешне соответствовать.56

Теперь Лютер был согласен с католической церковью в том, что «христианам нужна определенность, конкретные догмы и верное Слово Божье, которому они могут доверять, чтобы жить и умереть».57 Как в первые века христианства Церковь, разделенная и ослабленная растущим множеством свирепых сект, была вынуждена определить свое вероучение и изгнать всех инакомыслящих, так и теперь Лютер, встревоженный разнообразием ссорящихся сект, проросших из семян частных суждений, шаг за шагом переходил от веротерпимости к догматизму. «Все люди теперь осмеливаются критиковать Евангелие», — жаловался он; «почти каждый старый болтливый дурак или хвастливый софист должен быть, так сказать, доктором богословия». 58 Уязвленный насмешками католиков, утверждавших, что он выпустил