Как по лезвию - Александр Николаевич Башлачев

— Дорогой Егор Ермолаевич,

Зимогор ты наш Охламонович,

износил ты душу

до полных дыр,

так возьмешь за то дорогой мундир

генеральский чин, ватой стеганый,

с честной звездочкой да с медалями...

Изодрал судьбу, сгрыз завязочки,

так возьмешь за то дорогой картуз

с модным козырем лакированным,

с мехом нутряным[162]

да с кокардою...

А за то, что грех стер портяночки,

завернешь свои пятки босые

в расписную шаль с моего плеча

всю расшитую мелким крестиком...

Поглядел Егор на свое рванье

и надел обмундирование...

Заплясали вдруг тени легкие,[163]

заскрипели вдруг петли ржавые,

отворив замки Громом-посохом,

в белом саване

Снежна Бабушка...

— Ты, Егорушка, дурень ласковый,

собери-ка ты мне ледяным ковшом

да с сырой стены

да с сырой спины[164]

капли звонкие да холодные...[165]

— Ты подуй, Егор, в печку темную,

пусть летит зола,

пепел кружится,

в ледяном ковше, в сладкой лужице

замешай живой рукой кашицу

да накорми меня — Снежну Бабушку...[166]

Оборвал Егор каплю-ягоду,

через силу дул в печь угарную.

Дунул в первый раз — и исчез мундир,

генеральский чин, ватой стеганый.

И летит зола серой мошкою

да на пол-топтун

да на стол-шатун[167]

на горячий лоб да на сосновый гроб.[168]

Дунул во второй — и исчез картуз

с модным козырем лакированным...

Эх, Егор, Егор! Не велик ты грош,

не впервой ломать.[169]

Что ж, в чем родила мать,

в том и помирать?[170]

Дунул в третий раз — как умел, как мог,

и воскрес один яркий уголек,

и прожег насквозь расписную шаль,

всю расшитую мелким крестиком.[171]

И пропало все. Не горят костры,

не стоят шатры у Шексны-реки,[172]

нету ярмарки.

Только черный дым тлеет ватою.

Только мы сидим виноватые.[173]

И Егорка здесь — он как раз в тот миг

папиросочку и прикуривал,

опалил всю бровь спичкой серною.

Он, собака, пьет год без месяца,

утром мается, к ночи бесится,

да не впервой ему — оклемается,[174]

перемается, перебесится,

перебесится и повесится...[175]

Распустила ночь черны волосы.

Голосит беда бабьим голосом.

Голосит беда бестолковая.

В небесах — звезда участковая.

Мы сидим, не спим.[176]

Пьем шампанское.

Пьем мы за любовь

за гражданскую.

Перекур

Кто-то шепнул — или мне показалось?

Кто-то сказал и забил в небо гвозди.

Кто-то кричал и давил нам на жалость.[177]

А кто-то молчал и давился от злости.

И кто-то вздохнул от любви нераздельной.

Кто-то икнул — значит, помнят беднягу.

Кто-то всплакнул — ну, это повод отдельный.

А кто-то шагнул, да не в ногу, и сразу дал тягу.

А время дождем пластануло по доскам стропил.

Время течет, растолкав себя в ступе.

Вот кто-то ступил по воде.

Вот кто-то ступил по воде.

Вот кто-то ступил по воде,[178]

Да неловко и все утопил.

Значит, снова пойдем.

Вот покурим, споем и приступим.

Снова пойдем.

Перекурим, споем и приступим.

Кто-то читал про себя, а считал — все про дядю.[179]

Кто-то устал, поделив свой удел на семь дел.

Кто-то хотел видеть все — только сбоку не глядя.

А кто-то глядел, да, похоже, глаза не надел.

А время дождем пластануло по доскам стропил.

Время течет, растолкав себя в ступе.[180]

Вот кто-то ступил по воде.

Вот кто-то ступил по воде.

Вот кто-то пошел по воде...

Значит, тоже пойдем.[181]

Вот покурим, споем и приступим.

Тоже пойдем.[182]

Перекурим. Споем. И приступим.

Но кто-то зевнул, отвернулся и разом уснул.

Разом уснул и поэтому враз развязалось.

— Эй, завяжи! — кто-то тихо на ухо шепнул.

— Эй, завяжи! — кто-то тихо на ухо шепнул.

Перекрестись, если это опять показалось.

Перекрестись, если это опять показалось.[183]

Как ветра осенние

Как ветра осенние подметали плаху.

Солнце шло сторонкою да время — стороной.

И хотел я жить, и умирал — да сослепу, со страху,

Потому, что я не знал, что ты со мной.

Как ветра осенние заметали небо,

Плакали, тревожили облака.

Я не знал, как жить — ведь я еще не выпек хлеба,

А на губах не сохла капля молока.

Как ветра осенние да подули ближе,

Закружили голову, и ну давай кружить!

Ой-ей-ей, да я сумел бы выжить,

Если б не было такой простой работы — жить.

Как ветры осенние жали — не жалели рожь.

Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился.

Ведь совсем неважно, от чего помрешь,

Ведь куда важнее, для чего родился.[184]

Как ветра осенние уносят мое семя,

Листья воскресения да с весточки — весны.

Я хочу дожить, хочу увидеть время,

Когда эти песни станут не нужны.[185]

Когда мы вместе

Добрым полем, синим лугом

Все опушкою да кругом

Все опушкою, межою

Мимо ям да по краям

И будь что будет

Забудь, что будет, отродясь

Я воли не давал

Я воли не давал