По звёздам Пса - Питер Хеллер

казалось: все в порядке. Просто вот так. Та простая красота была все еще невыносимо прекрасна, и если я буду жить каждым днем, от огорода до печи и до простого полета, я буду жить в мире с самим собой.

Казалось что я жил в двойственности, и эта двойственность была разрушающей настойчивостью жизни в ее голубизне и зелени разошедшихся по сухой серости смерти, и я могу переключать одно на другое, шаг в одно и шаг наружу так же легко как я мог бы вступить и выйти из холодной тени снаружи ангара. Или я бы даже никуда не шагал, а тень прошлась бы по мне как тень облака покрыв мои руки гусиной кожей, и ушла.

Жизнь и смерть живут внутри друг друга. Так случилось и со мной. смерть была внутри всех нас, в ожидании теплых ночей, равновесия системы, жука, как в умирающих почерневших стволах у гор. А жизнь была внутри смерти, разрушающая и настойчивая как лихорадочная зараза. Так и должно быть.

Память вечно не давала мне покоя. Я все время пытался не вспоминать и я все время вспоминал.

Его звали бы Спенсер. В будущем. Софи если была бы девочка. Очень по-английски. Во вторую треть срока мы решили мы хотим знать. Семья Мелиссы была шотландских корней. Переехали из Мелроуза когда ей было семь лет, пошла в начальную школу в Западном Денвере и должна была стоять перед классом и повторять слова как арифметика пока другие дети хихикали а учителя расплывались в умилительной улыбке. Она говорила что потеряла акцент полностью за два месяца. Адаптировалась как только могут семилетние.

Как имя у ее отца.

Не болела, ни разу, все время. Никакой тошноты. Никогда не хотела никакого авокадо или мороженого.

Ей совсем не нравилась охота но она любила рыбалку. Она рыбачила со мной когда могла. Во многом она была лучше чем я. Она не могла забросить дальше или точнее но она могла понять форель лучше кого-угодно. Она обычно стояла на отмели ручья и просто дышала и смотрела на солнечный луч и насекомых влетающих в него и вылетающих.

Всякие профи, идиоты, делали так со своей первой пойманной рыбой, они выкачивали содержимое ее желудка чтобы увидеть что ели рыбы сейчас. Как будто поймать, вытянуть сетью, вытащить на обжигающий воздух от всего этого рыба не страдала. Они отпускали ее назад, но выживала ли она после такой операции? Говорили что выживают, я сомневаюсь. Она никогда не делала так. Она соединяла половинки своей удочки вместе, натягивала ее, выпускала леску трещоткой катушки и тонкими пальцами проходила по всей длине лески, шнура, и поворачивала назад козырек своей бейсболки Yankees, и затем она спрашивала меня.

Хиг что подвесить?

Я изучал стайку молодой форели поблескивающую от солнечного света или клубящуюся у поверхности, переворачивал пару камней в поисках личинок.

Восемнадцатый Медный Джон вниз, Рио Гранд Король, большой тот, наверх.

Она двигала губами глядя на меня так будто я заставлял ее. Затем она вытаскивала свой набор. Большой и малый как раз наоборот. Или вытаскивала фиолетового шерстяного дурачка, того с металлической рыбьей головой, имитация верховодки и совсем другая стратегия ловли.

Почему ты меня спрашиваешь? говорил я. Мне кажется ты спрашиваешь чтобы сделать все наоборот.

Ее улыбка, яркая и внезапная, была одной из моих самых любимых вещей на этом свете.

Я не назло тебе Хиг. Я решаю. Настраиваюсь когда против такого прекрасного рыболова как ты.

Ишь ты хвалит. Ну-ну. Вперед.

Она обычно выигрывала. За исключением больших рек, Ганнисон, Грин, Снэйк, где надо было забрасывать далеко. В последний раз когда мы пошли рыбачить вместе мы сильно поругались.

Я отпил чай. Выходило так что у Джаспера было больше всех пледов чем у какого-нибудь другого пса. У него был плед для раскладного кресла Вальдес, плед для полетов, плед для сна с цитатами из книг Доктора Сьюза. Он лежал на своей половине задом ко мне и его ноги свисали с сиденья и он к тому же еще храпел.

Возможно ли это любить так отчаянно что жизнь становится невыносимой? Не в смысле неразделенная, а в смысле быть в любви. В самой середине ее и быть отчаявшимся. Потому что знаешь что закончится, потому что все заканчивается. В конце.

Я пил в самом начале. И всякую еду, даже лошадей, мы съели все в первый год, а алкоголь был все еще в шкафах и в укромных местах, в подвалах. Бангли и я использовали его для обеззараживания порезов. Бангли никогда не пил потому что это было против его Кодекса. Я не уверен может он считает себя кем-то вроде солдата или воина, но он был настоящим Выжившим с заглавной буквой В. Все остальное, через что он прожил свою молодость, мне кажется он посчитал как какую-то тренировку для чего-то более важного и более чистого. Он ждал Конца всю свою жизнь. И если он не пил раньше то не будет пить сейчас. Он не делал ничего не связанного с выживанием. Я думаю если бы он вдруг умер от чего-то как ему кажется не связанного с Законами Жизни, и если бы у него был момент видения своей жизни перед уходом в темноту, он бы не так огорчился своей закончившейся жизнью чем от того что проиграл. Что не обращал внимания на мелочи. Что смерть перехитрила его, или хуже того, кто-то другой более крепкий в окружающем холокосте.

Иногда мне кажется единственная причина почему он держал меня рядом с собой чтобы кто-то мог засвидетельствовать его доблесть в победе над каждым днем. Полагаю что тот трюк ночью был просто затем чтобы я знал что это был он. Тот кто принял на себя долг охраны нашего выживания каждый день. Запомни это, Хиг.

Однажды я услышал шутку о кораблекрушении. Я услышал ее тогда когда модель по имени Триппа Сандс была самой желанной на всех плакатах тинейджеров. Самая желанная изо всех желанных девушек, образец совершенства сексуальности. Она плывет на большом круизном корабле и тот попадает на рифы и тонет в