Уйское пограничье. Книга 1. И. И. Неплюев - Александр Смольников

по сути, подготовил появление собственной русской породы лошадей, что позволило значительно повысить боеспособность русской армии, сэкономить русской казне миллионы рублей, требовавшихся на покупку иностранных лошадей.

Именно Артемию Петровичу мы обязаны и появлением первого в России исторического музея – «мемории Куликовской баталии». Экспонаты для музея тщательно разыскивались, и один из них, которым Артемий Петрович дорожил особо, сыграл роковую роль в трагической судьбе хозяина.

Тянулись дни. Перед комиссией уже стоял совсем другой человек, в оборванной одежде, с кровоподтёками на лице, затравленным бегающим взглядом и трясущимися руками. Именно на этой стадии в отобранном у Волынского 23 апреля «Генеральном проекте» и в его отдельных неосторожных фразах начали искать доказательства государственного заговора.

21 мая Анна Иоанновна отдала приказ пытать А. П. Волынского. В соседней с тайной канцелярией комнате, оборудованной под пыточную, раздались стоны, переходящие в вопли, ещё вчера грозного для многих в государстве, бывшего высокопоставленного чиновника. Губернатор Астрахани, а затем и Казани, пожалованный в генерал-адъютанты и назначенный в действующую армию, где вместе с фельдмаршалом Минихом участвовал в боевых действиях в Польше, представлял жалкое зрелище.

– Вы брали взятки?!

– Я не хотел, я… Но переворот нет…, никогда!

Вопросы следовали один за другим. При отрицательных ответах Волынского отправляли в соседнюю комнату, откуда опять раздавались удары, крики, стоны.

Кабинет-министр (звание присвоено Артемию Петровичу Волынскому 3(14) апреля 1738 года) «хранил у себя найденную на Куликовом поле саблю, к которой сделал… надпись», желая оставить её детям на память участия их родоначальника в Куликовской битве. Но это было его большой ошибкой.

Лист с рисунком надписи, выполненной Еропкиным П. М., был предъявлен следователями императрице Анне Иоанновне, которая «соизволила отдать им, генералу и тайному советнику (руководителям следствия Ушакову и Неплюеву) для сообщения к делу, понеже о том (преступных умыслах А. П. Волынского)…о сабельной полосе… по оному делу явствует… И оной рисунок сабельной полосе… сообщен к сему».

– Волынский, а что вы скажите на приобщение к делу сообщения императрицы Анны Иоанновны об украденной вами сабле с Куликова поля?!

– Императрица, матушка… Боже мой… Анна Иоанновна приобщила саблю…?!

В этот момент Волынский уже понимал, что оправдания и пощады ему не будет. Ушаков и Неплюев переговаривались между собой, когда услышали звук падающего тела. Подследственный лежал на полу, измазав его кровью, грязью и бог знает чем ещё…

Надо сказать, что о степени популярности министра А. П. Волынского как угрозы престолу и обеспокоенности правящих кругов можно судить по фактам того, что в разгар «дела Волынского» 23 апреля 1740 года был издан указ о срочной выплате денег из Монетной канцелярии на Конногвардейский и Измайловский гвардейские полки; 25 и 26 апреля 1740 года появились указы о не записывании впредь без доклада императрице на вакантные места в Преображенский и Семёновский полки, продиктованные попыткой усилить контроль за составом гвардии (в те годы почти сплошь состоящей из лиц курляндской и лифляндской наций); 26 апреля 1740 года был отменён штрафной двойной платёж недоимки, введённый во время войны; 26 апреля 1740 года резолюцией императрицы на докладе Военной коллегии был разъяснён и уточнён порядок отставки шляхетства от службы по силе манифеста 31 декабря 1736 года; 29 апреля 1740 года на расширенный всего два месяца назад Сенат была накинута надежная «узда» восстановлением должности генерал-прокурора, которым был назначен Н. Ю. Трубецкой (один из прежних приятелей опального министра, теперь долженствующий оправдать своё освобождение от следствия).

Общая могила Волынского, Еропкина, Хрущева, расположенная возле Сампсониевского собора города Санкт-Петербурга.

Обвинительный документ содержал большое количество пунктов, не совсем понятных или недоказанных. Но это уже не меняло положения дел. Волынского и его друзей приговорили к высшей мере наказания – к смертной казни мучительными варварскими способами. Анна Иоанновна смягчила приговор. Его привели в исполнении на Сытном рынке Санкт-Петербурга в июне 1740-го года. Артемию Петровичу вырезали язык, отрубили правую руку, а затем голову. Двое его единомышленников были обезглавлены, остальные отправлены в ссылку после различных телесных наказаний. В октябре этого же года ушла из жизни и сама императрица Анна Иоанновна.

Пройдёт не так уж много времени и в 1765-м году Екатерина II, прочитает материалы этого дела, и напишет на документе резолюцию следующего содержания:

«Сыну моему и всем потомкам советую и постановляю, читать сие дело Волынского от начала и до конца, чтобы они видели и себя остерегли от такого беззаконного примера в производстве государственных дел».

* * *

Жизнь продолжалась. 25 ноября 1741 года в Петербурге произошел государственный переворот, в результате которого на престол взошла дочь Петра I Елизавета Петровна, которая провозгласила себя новой императрицей. Вся семья Анны Иоанновны и малолетний правитель Иоанн VI были отправлены в крепость. Также она отдаёт фаворитов прежней правительницы Миниха, Лёвенвольде и Остермана под суд, который приговорил их к смертной казни, в последний момент замененной ссылкой в Сибирь – дабы показать Европе терпимость новой самодержицы.

В Глухов прискакал Алексей Бутурлин и одновременно с известием о начале нового царствования сместил Неплюева с занимаемой им должности. Новая царица объявила награды, выданные Анной Иоанновной, недействительными.

Иван Иванович целый день пребывал в ужаснейшем настроении, то и дело мерил тревожными шагами пространство кабинета от стены до стены, от двери до большого окна. Там останавливался и долго смотрел во двор, где стояли деревья с голыми ветками, осыпавшими свои листья, в готовности встретить всё никак не начинающуюся зиму. Потом опять садился, и всё начиналось по-новому.

В голове снова и снова пробегали строчки указа новой императрицы:

– Все указы, «какого бы звания ни были, данные в бывшее правление, уничтожаются, а все чины и достоинства отъемлются».

Неплюев закрыл глаза:

– Все указы уничтожаются!?

И тут он увидел себя лишенным знатного поста, ордена и деревень. Прошёл в спальню своей молодой жены, которая вдруг переместилась с вершин власти и могущества на место супруги человека, который может уже завтра оказаться государственным преступником.

– Как себя чувствуешь, душа моя?

Иван Иванович присел рядом с женой на кровать и взял её руку в свою.

– Я не знаю, мне очень плохо, мне кажется, что впадаю в меланхолию…

– Ну будет тебе! Дочь Петра Великого, которому я служил верой и правдой все эти годы, разберётся и примет правильное решение! Я просто уверен в это!

– Ты так думаешь?!

– Несомненно! Я уже велел, чтоб поутру заложили карету и отправлюсь в Петербург!

– Ты меня покидаешь?

– Да душа моя, так надо!

Неплюев знал из опыта, что отсутствующий всегда виноват и нужно спешить в