Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин

требовал ответа на ряд конкретных вопросов. «Вы дискуссируете достаточно – и на квартирах, и на коллективах. Неправда, что вам не дают говорить. Ваши сторонники из меньшинства выступают по ленинградской организации всюду на фабрично-заводских коллективах, их выступило свыше 300 человек. Они предлагали свои конкретные предложения, но партия отвергает их, зачем же насильно идти к этому? Резолюция X партийного съезда, который проходил под руководством Ленина, говорит о том, что мы не можем, не должны допустить раскола партии. А если вас не хотят слушать, что же делать?»

Надо было проявить принципиальность и остепенить оппозицию невзирая на лица. «Сегодня председатель Коминтерна, а завтра его нет. Это неплохая шутка. Пусть каждый партиец, честнейший рабочий, и крестьянин, и крестьянка, знает, что сейчас действительно власть рабочих и крестьян, действительно власть пролетариата, что у нас не кичатся не только с рядовыми, но и с вождями, которые изменяют партии и рабочему классу. Царей нет у нас, и не может быть, у нас есть суровая рука, которая руководит нашей партией – этот момент вы отвергнуть не можете <…>. Чистка не мешает, так говорил Ленин, но мы собираться по квартирам и строить новую партию не позволим. XV съезд, очевидно, скажет свое веское слово, после этого <…> на квартирах говорить не позволим – так должна вестись борьба, другого выхода у нас нет»[1022].

Карпова осаждали со всех сторон. Понимая, что честь оппозиции лежит на его плечах, он держал удар. «Разрешите мне теперь отвечать? <…> Я не стою на точке зрения двух партий. Я стою за единую и единственную Ленинскую партию, без всяких извращений и уклонов…». «И подчинения», – вновь иронизировал чей-то голос. «Да. Может быть, и подчинения внутри партии…».

Карпов был «за дисциплину большевистскую, при которой я жил, когда я был (голос: «Слова и только слова») <…> на боевых позициях, в боевых компаниях. <…> Вы говорите, что партия дает нам свободно высказаться. Нет, это не так. Это не то, что было, когда мы выступали в период VII партийного съезда и в период X партийного съезда. <…> Что вы застращаете большевиков тем, что „говорить не позволите“…».

Условия ритуального столкновения наконец открыто проговаривались, разговор шел о том, как можно, а как нельзя говорить. Смех смехом, но язык важнее, а борьба за определение слов и возможность превращать их в перформативы – суровее.

Голос: Другую партию создаете?

– Нет, партии другой мы не создаем, а добиваемся, чтобы партия жила нормальной жизнью, а то, что сейчас происходит, то, что большевикам не дают говорить, изолируют их от партии…

Голос: Вы строите другую партию <…>

– От этого всего надо отказаться, это надо изжить и это возможно только при условии проведения внутрипартийной демократии по резолюции от 5 декабря 1923 г. Вами этот документ забыт, попран, а мы думаем его реставрировать.

Грибову троцкистские заповеди надоели: «Мы, т. Карпов, вас вызвали сюда только потому, что хотим вас предупредить в последний раз, чтобы вы не собирались по квартирам. Я спрашиваю вас, после воззвания ЦК партии, на основании его, вы будете собираться на квартирах и в дальнейшем, да или нет?»

«Конечно, будут», – отметил Парижер, указывая на пропасть между словами и делами оппозиции[1023].

Фрейм «опроса» для контрольной комиссии – это не место, где нужно бороться за принципы парламентаризма и низовой демократии. Не место, где нужно сомневаться, рассуждать, наукообразно юлить. Карпов либо не понимал этого, то есть не распознавал ситуацию «правильным» образом (так, что ситуация сама его определяла в «оппозиционеры»), либо намеренно, c полным понимаем своей правоты и присущих ей рисков продолжал давить:

Т. Карпов: Мы вам говорим, тт. Парижер и Грибов, обеспечьте наше существование в нормальных условиях внутри партии, дайте мне, члену партии, свободно высказаться, не лишайте слова, напечатайте мою статью, издайте нашу платформу – об этом мы говорим, и тогда все остальное будет отброшено.

Риторически эту часть Карпов явно выигрывал, и ставки надо было повысить еще раз, что и произошло: в ход вновь был пущен Ленин:

– Я хочу тут заметить одно, – подметил Парижер, на этот раз используя сарказм, – что т. Карпов, читая произведения Ленина <…> упустил из виду невыгодное для него – как Ленин клеймил Троцкого; Ленин, до того, как он ввел его в нашу партию, никогда не признавал Троцкого сторонником наших большевистских взглядов. У т. Карпова в 1922 г. и в 1923 г. в особенности была очень хорошая опора, когда выступил Троцкий с новым курсом, когда он критиковал наш аппарат. Т. Карпов находился тогда в ленинградской организации, которой руководили тогда такие аппаратчики, как Зиновьев, Евдокимов и целый ряд других работников. Насколько мне помнится, в этот период все шли против Троцкого, и были только тт. Карпов, Левин (тот самый Владимир Левин, который привлек Самарца к оппозиции. – И. Х.) и другие одиночки, которые шли за Троцким, против Зиновьева.

У Карпова оказался неожиданный козырь. «И вы в том числе, – отметил он. – Помните, в Дискуссионном Клубе, вы принимали активное участие по докладу Сафарова. Вы были солидарны с нами, но отсутствие смелости не позволило вам поднять руку. Но мне вы говорили – „я вам сочувствую“. Мы с вами сидели тогда на первой скамейке, когда я говорил, что нет троцкизма и ленинизма (в отдельности друг от друга. – И. Х.)».

Сконфуженный Парижер начал оправдываться: «Сколько лжи в этом. Я вам, товарищи, расскажу, как было дело, т. Карпов немножко привирает. <…> Тогда от научного института выступил Канатчиков и начал провокационно взывать – кто как относится к дискуссии. Я тогда не выступил, т. Карпов тут лжет, а я тогда заявил секретарю губкома, т. Залуцкому, что до тех пор, пока материал не поступит, я теряюсь и т. п. Канатчиков на другой день в газете сообщил, что я скрытый оппозиционер»[1024].

Парижер задал Карпову вопрос с подвохом: «Ведь тогда был аппарат Зиновьева, значит, вы шли против этого аппарата». Оппозиционная жилка была в Карпове всегда. «Я достаточно хорошо помню, что вы тогда говорили, что у нас нет актива и т. д. Теперь <…> вас всех можно поздравить с большим успехом. Вы, т. Карпов, перетянули на свою сторону Зиновьева, Зиновьев стал вашим главным сторонником. В таком случае, т. Карпов, спрашивается, на основании чего Зиновьев выступал против Троцкого? Несомненно, на основании учения Ленина. А теперь что получается? Теперь мы видим блок, и блок довольно беспринципный. Т. Карпов, не нужно прятать голову, как страус, – вы, как литератор, которому нужно было создать линию, вы тогда не напоминали, не хотели признавать Ленина. Ведь гораздо легче усвоить, если только