В гостях у солнечного зайчика - Александр Владимирович Кумма

Молоток между тем лихо постукивал по табуретке. Его было просто не узнать. Гвозди ходили перед ним как по струнке и, не успев ахнуть, влетали в дерево по самую шляпку.

Только бедные Клещи сидели совершенно без дела. Заметив это, Молоток подмигнул Клещам и насмешливо заметил, что на кривые гвозди сегодня неурожай.

— Послушайте, Молоток, — потихоньку сказали Клещи, — мы вас просим по-дружески. Ну, что вам стоит? Ну, искривите хоть один!

— Нет уж… хватит… поконтролировали! — только постукивал Молоток. Неожиданно он неловко задел по шляпке, и гвоздь слегка согнулся.

— Ага! Настал и наш час! — радостно прищелкнули Клещи.

Но Молоток стукнул по гвоздю сбоку, и тот выпрямился. Не успел Молоток в последний раз ударить по гвоздю, как Табуретка подпрыгнула, встала на все четыре ножки и громко чихнула, так как вокруг летали опилки.

— Привет! — сказала Табуретка. — Ну, как вы меня находите?

Но никто не стал ее хвалить, потому что неудобно было хвалить собственную работу.

Скоро инструменты снова очутились в своем любимом ящике. Тут они обнаружили, что появился новый жилец — Перочинный Нож!

— Простите, откуда вы? — полюбопытствовали Клещи.

— Из пионерского лагеря! — ответил Ножик.

— А что вы там делали? — удивился Топор.

— Я вместе с Федей занимался в кружке «Умелые руки».

— Ах, вот в чем дело! — воскликну Топор. — Вот почему мы все сегодня так хорошо работали! А я-то думаю, что случилось с нашим Молотком? Его прямо не узнать! Ни одного кривого гвоздя.

МОЛОКО СО СЛИВКАМИ

Молоко ужасно любило, когда его наливали в стакан. Оно так и булькало удовольствия.

— Ай да я! — говорило оно. — Посмотрите, какие у меня сливки! Я несу людям здоровье! И каждый мальчик или девочка, которые будут меня регулярно пить, станут самыми сильными мальчиками и девочками на свете!

И все, кто только находился на столе: и Хлеб, и Масло, и Сахар — соглашались с тем, что Молоко говорит чистую правду.

Одна только Папироса была не согласна. Неизвестно, как она попала на стол, наверное, кто-то из взрослых положил ее в пепельницу и забыл потушить. Поэтому она дымила вовсю! Так что Чайник, который стоял рядом, все время чихал.

— Молоко пьют грудные дети! — солидно сказала Папироса. — А взрослые мальчики курят папиросы «Беломор» или «Казбек». Кому что нравится!

— Фу! — сказал Чайник и опять чихнул. — Обычно дым из печки выводят через трубу на улицу! А вы дымите в комнате и еще хотите, чтобы этот дым вдыхали!

— Зато какой солидный вид у малыша, когда он курит! — заявила Папироса.

— Если ты в очках, то это еще не значит, что ты профессор! — съязвила Сахарница.

— Молчи, Сластена! — проворчала Папироса. — Тебе бы только конфетки да сахар!

— Скажите, вы никогда не заглядывали в дымовую трубу? — спросила у Папиросы Кочерга, стоявшая в углу.

— Нет, — ответила Папироса. — А что?

— А то, что она вся закопченная! Вы, что же, хотите, чтоб и ваш мальчик так закоптился? Он же не дымовая труба!

— Что вы понимаете! — презрительно процедила Папироса и задымила еще сильнее. — Вот придет сейчас Вася, посмотрим, кого он возьмет: Стакан с молоком для грудных детей или меня, «Беломор»!

— Какой ужас! — заахало Молоко. — Эта Папироса хочет, чтобы наш Вася стал хилым, слабым и закопченным, как дымовая труба.

Но в этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел сам Вася. Он подошел к столу и взял… Папиросу!

— Видали? — хвастливо сказала Папироса. — Что я говорила? Мальчик знает, кого выбрать. Мальчик понимает…

Она, наверное, долго бы еще пыхтела, дымила и разглагольствовала, если бы Вася… не открыл печку и не бросил туда дымящийся окурок. Папироса мгновенно превратилась в пепел и вместе с дымом вылетела в трубу. По дороге она успела заметить, что труба действительно очень закопченная.

А Вася принялся за Молоко, и все на столе были очень довольны.

— Молодец! — сказал Чайник. — Этот мальчик отлично понимает, что ему нужно выбрать. Он непременно будет самым здоровым и сильным человеком на свете.

ПЯТЕРО ЖЕЛЕЗНЫХ ДРУЗЕЙ

Жила-была старая Водосточная Труба.

Когда-то она была стройная и высокая и очень любила петь песни. Но пела она только во время дождя. Вероятно, потому, что ей надо было смочить свое пересохшее горло. Буль-буль-буль… Освежится немного и начнет. А как она пела весной! Она просто захлебывалась, грохотала, ухала, звенела, колотила в бубен, рассыпалась хрусталиками…

В остальное время Труба не баловала слушателей разнообразием репертуара. Зимой она вообще безмолвствовала, а осенью ее песни становились такими однообразными, что, слушая их, ужасно хотелось спать. Многим родителям даже не приходилось убаюкивать своих малышей. Они сами засыпали. И Водосточная Труба этим очень гордилась.

Но с возрастом она поблекла, искривилась, и голос ее стал не таким звонким. Впрочем, она бы еще послужила, да кто-то написал жалобу, что она прохудилась и стала похожа на решето. И Трубу решили сменить. Ее сняли со стены и положили около забора.

Она лежала на зеленой травке и скучала. Даже поговорить было не с кем. Раньше она часами могла слушать воробьев, их веселое чириканье. На худой конец, всегда можно было перекинуться парой слов с соседкой Урной. Правда, Водосточная Труба обычно старалась держаться подальше от этой грязнули, но та упорно навязывала ей свое общество. И даже имела нахальство утверждать, что они родственницы, потому что сделаны из одного материала… Но сейчас даже ей Труба была бы только рада.

Так она лежала и вспоминала, вздыхая, прошлое житье-бытье. Потом пригрелась на солнышке и задремала.

Проснулась она от страшного грохота, Что случилось? Взрыв или землетрясение? Но оказалось, что просто упал из-за забора старый Бидон: «Привет!» Он, морщась, потирал ушибленные места и громко жаловался, что, падая, потерял свою крышку, а без крышки какой же он бидон?

— Скажите, уважаемый, — с любопытством спросила Труба, — вы из-под