450 лет лидерства. Технологический расцвет Голландии в XIV–XVIII вв. и что за ним последовало - Борис Зуев

Ознакомительный фрагментсклонны к тому, чтобы работать с помощью разнообразных инструментов, а не просто мускульной силой». Однако интереснее всего в этой заметке то, что она относилась не к жителям собственно Голландии или других провинций, которые впоследствии вошли в Голландскую республику. Альварес имел в виду народ Нидерландов в целом – то есть всех жителей Нижних Земель. Заметки относительно Голландии как таковой встречаются в этих путевых дневниках нечасто, и разбросаны по всему тексту[89].

Впрочем, ко второй половине XVIII в. технологические достижения Нидерландов, очевидно, сконцентрировались на севере. В знаменитом путеводителе The Grand Tour («Большое путешествие»), опубликованном в 1749 г., Томас Ньюджент отмечал, что «нет ни одной нации, где люди с большей ловкостью применяли бы все виды механического искусства, чем жители Соединенных провинций»[90]. Безымянный немец, выпустивший в 1774 г. описание путешествия по Голландской республике, хоть и пренебрежительно оценивал качество повседневных бытовых приспособлений и товаров для комфорта и роскоши, признал, однако, что все машины и оборудование, предназначенные для получения дохода, такие как мельницы, краны, рычаги и весы, представляют собой «шедевры механики»[91]. Посетив в 1775 г. индустриальный район Заанстрик, французский пехотный капитан де ла Рокю отмечал, что механические искусства здесь достигли высшего уровня простоты и, следовательно, идеальны[92]. На аббата Розье, члена Королевской академии наук, достижения голландцев также произвели глубокое впечатление. «Потребность и любовь к выгоде довели все машины до такого уровня совершенства, – писал он в 1777 г., посетив Голландию в обществе коллеги-ученого Никола Демаре, – что можно сказать, что и механизм в часах не превосходит их точностью»[93]. «Что за страна! – восклицал ботаник Андрэ Туэн, путешествовавший по Нидерландам как комиссар Французской республики в 1794 – 95 гг., – луга, леса, дороги, инструменты, приспособления, машины, и все упрощено, украшено, доведено до совершенства»[94].

Таким образом, в начале новейшего времени хорошо осведомленные иностранные путешественники, как один (и в унисон с современными историками), считали Голландскую республику первоклассным центром технического новаторства. Сложилось мнение, что суть превосходства голландцев во всем, что связано с техникой, коренится в высоком уровне их дарований по части механики. Английские, немецкие и французские наблюдатели сходились в том, что голландцам строительство действующих машин самых разных видов и назначений удается лучше, чем любому другому народу Европы. Их даже воспринимали преимущественно как «механиков».

Об этой ауре лидерства и пойдет речь в данной главе. Мы обсудим, почему и каким образом впервые зародилось само понятие технологического лидерства и когда возникло представление о том, что северные провинции Нидерландов каким-то образом оказались в авангарде технического прогресса? Как долго страна сохраняла свою привлекательность как образец успеха технических достижений? Кто, собственно, создал этот имидж – представители каких стран Европы считали голландцев лидерами в развитии техники и технологий? И какие именно места воплощали собой суждение о голландском лидерстве, какие населенные пункты или регионы Нидерландов и какие сектора экономической деятельности выделялись в качестве основных проявлений технических достижений?

Идея технологического лидерства

Идея технологического лидерства явилась порождением концепции технического прогресса. Не существуй мысли о том, что границы технических знаний и умений можно раздвигать, никому не пришло бы в голову, что какие-то поселения, области или страны способны опережать другие в этом продвижении. Но сама концепция технического прогресса была для Европы относительно новой. Идея научно-технического прогресса впервые была провозглашена и оформлена в кругу «Республики ученых»[95] в XVI–XVII вв. Многие авторы начала Новейшей эпохи были твердо убеждены в том, что их время характеризуется непревзойденными техническими достижениями. Первоначально авторы просто подчеркивали разницу между античной эпохой и Новым временем. В существовании тех или иных новаций видели доказательство превосходства человечества Нового времени над людьми античности. Однако с начала XVII в. историки, философы и авторы технических трактатов и учебников начали также отмечать прогресс, достигнутый на протяжении жизни нескольких последних поколений – и даже на собственном веку. Новые изобретения и открытия, казалось, ежедневно обогащали запас технических знаний. Никола Брио, современник Бэкона, дошел до утверждения, что европейцы отличались от неевропейцев тем, что «были более изобретательны и утончены во всем, поскольку именно здесь величайшие произведения искусств (…) были либо изобретены, либо доведены до совершенства»[96].

Осознание возможностей и преимуществ технического прогресса стало дополнительным стимулом растущего интереса правительств к увеличению богатства и могущества своих владений за счет повышения уровня знаний и умений подданных. Власти все более открыто поддерживали идею технического прогресса, хотя редко говорили об этом вслух. Эта тенденция в политике правительств берет начало в Венеции позднего Средневековья, где начали присуждать персональные монополии определенной продолжительности на право эксплуатации «новых и изобретенных устройств» и в 1474 г. кодифицировали практику, создав первое общее патентное право[97]. Примеру Венеции последовали, в той или иной степени, не только другие города-республики Италии, но и крупнейшие королевства Западной Европы. В период с 1550 по 1620 г. тактику и методы поощрения технических усовершенствований восприняли – каждая по-своему – Тюдоровская Англия, Габсбургская Испания и Франция первых Бурбонов. Английская корона, как и венецианский сенат, с середины XVI в. стала выдавать патенты иностранным и собственным изобретателям, дабы тем самым поощрить возникновение новых профессий и отраслей промышленности. Хотя эта политика изначально предназначалась для содействия импортозамещению, она также стала стимулом для новых идей в области техники и технологии. Габсбургская Испания первой стала практиковать более активную форму государственного вмешательства. Испанское правительство под руководством короля Филиппа II начало, с помощью иностранных специалистов, решительно продвигать и распространять на Пиренейском полуострове и в Северной и Южной Америке нововведения и знания в таких стратегических областях, как горнодобывающая промышленность, судостроение и судоходство, предоставление привилегий предпринимателям и изобретателям, создание школ, финансируемых государством, и стандартные процедуры оценки новых изобретений. И отнюдь не совпадением объясняется то, что заявление о техническом превосходстве европейцев было во всеуслышание сделано во Франции в 1617 г. В царствование Генриха IV возрастающая роль государственного вмешательства в качестве инструмента экономического возрождения, поддерживаемого, в частности, королевскими министрами Бартелеми де Лаффема и Максимильеном де Сюлли, создала подходящий климат для более высокой, чем когда-либо прежде, оценки технических усовершенствований и новаций. За неполные 15 лет во Франции, при поддержке королевских монополий или субсидий, появились десятки новых промышленных предприятий, было оценено или запатентовано около 35 новых процессов или изобретений[98]. Правда, эти ранние меры по продвижению правительством разных стран Европы технических усовершенствований были относительно мелкомасштабными и часто достигали лишь очень ограниченного успеха. Но главное было в том, что росла вера в возможность технического прогресса, его желательность и полезность для государства. Маркус Попплоу утверждал, что продвижение технических усовершенствований местными правителями наряду