Ренессанс XII века - Чарльз Хаскинс

мы говорили только о корпоративных библиотеках монастырей и соборов, поскольку они были, пожалуй, самыми важными для XII века. Любой студент или клирик мог владеть книгами – никаких внутренних причин для подобных запретов тогда не существовало. Но имя владельца фиксировалось только в том случае, если позднее книгу дарили монастырю или библиотеке. Правители украшали книгами свои часовни, а образованные правители – как в случае с Генрихом Шампанским или графом Гинским – располагали отличными библиотеками книг на народном языке. Известны нам и королевские библиотеки. В Англии есть свидетельства о «книгах короля Гарольда» (libri Haroldi regis), а Генрих II, как мы знаем, собрал серьезную коллекцию сочинений, посвященных ему лично. Его сын Иоанн, наверняка не книжный червь, получил от аббата Рединга Ветхий Завет в шести томах, трактат «О таинствах христианской веры» Гуго Сен-Викторского, «Сентенции» Петра Ломбардского, «О граде Божьем» Августина (представьте Иоанна, читающего его в долине Раннимид!)[53] и некоторые другие тома. Все они, как удается судить, были одолжены аббату, равно как и «наша книга, именуемая Плинием», возвращенная несколькими днями позже[54]. Фридрих I хранил книги в Хагенау и Ахене, внушительная библиотека наверняка была и у Фридриха II. Людовик IX Святой тоже проявлял интерес к собиранию книг. И все-таки королевские и меценатские библиотеки тогда еще не вошли в моду, и нам придется подождать до XIV века и даже дольше, чтобы увидеть библиотеки правителей, из которых потом вырастут Ватикан, Лауренциана, Британский музей и Национальная библиотека Франции.

Средневековые библиотеки, конечно же, не были публичными, поскольку читающая аудитория к тому времени еще не сформировалась. Библиотеки не одалживали книги, как в будущем университеты. Они предназначались исключительно для использования их владельцами, хотя довольно часто встречаются примеры одалживаний с целью создания копий. Списки постоянных «заемщиков» появляются в более поздний период. С течением времени книги стали делить на те, которые хранились в сундуке под замком, и те, что выставлялись для свободного использования прямо на месте и приковывались цепью к столу для сохранности – «для общей пользы сцепленные» (cathenati ad communem utilitatem). «Прикованная Библия», которая часто являлась объектом столь праведного негодования со стороны протестантов, привязывалась именно в целях сохранности, а не для ограничения ее использования.

Не часто библиотека или ее часть занимает сегодня то же пространство, что в XII веке. Основные исключения – некоторые старые соборы Испании, Италии, Германии и Англии, но даже они порой перестраивались в более поздние времена. Примеры сохранности помещений монастырских библиотек, как в монастыре Санкт-Галлен или в цистерцианских аббатствах Австрии, довольно редки. Монтекассино до сих пор оправдывает свое название, поскольку все еще располагается на бесподобной горе, откуда Бенедикт Нурсийский «смотрел вокруг и внутрь себя»; но здания все современные, и бо́льшая часть старинной библиотеки ныне рассеяна по разным местам[55]. Когда в XIV веке Боккаччо посетил одно из таких помещений, его взору открылась печальная картина: дверь в библиотеку отсутствовала, окна заросли травой, рукописи покрылись толстым слоем пыли, а некоторые из лучших томов были разорваны на части или обрезаны по краям, потому что монахи использовали обрезки для изготовления карманных псалтирей и молитвенников на продажу. Возможно, ради красочности описания он несколько преувеличивал ситуацию, как это делал, например, Поджо Браччолини, когда описывал спасение своей знаменитой копии Квинтилиана из сырого и сплошь покрытого плесенью подвала башни монастыря Санкт-Галлен[56]. В любом случае самые бережливые по отношению к книгам монастыри свободно продавали их копии в XIV и XV веках. Роспуск английских монастырей при Генрихе VIII привел к тому, что их библиотеки были рассеяны по самым отдаленным и неожиданным местам, а раннее Новое время стало эпохой великого обветшания библиотек континентальной Европы. Заметный ущерб библиотекам нанесли Французская революция и близкие ей по духу волнения в других странах, где монастырские и прочие библиотеки изымались в пользу публичных хранилищ. В рамках секуляризации библиотека Мон-Сен-Мишель была перенесена в Авранш, а библиотеки Тегернзее и Бенедиктбойерна оказались в Мюнхене. Те, что ранее принадлежали флорентийским монастырям, попали в Центральную национальную библиотеку в Уффици. Но в большинстве случаев спасительный перенос происходил слишком поздно. Библиотека из Флери отправилась в Орлеан, но большая ее часть была растаскана протестантами в 1562 году, и теперь за ее фрагментами следует отправляться в Берн, Рим, Лейден, Лондон и Париж. Рассеялись библиотеки Ле-Бека и Боббио. Отдельные рукописи расплетали, развозили по разным землям, а на месте оставалась пара листов в качестве воспоминания. Стоило книге покинуть библиотеку, как она тотчас оказывалась в смертельной опасности. Она могла попасть в разумные руки и очутиться в какой-нибудь другой библиотеке, а могла пойти на пергамен, на обложки, на крышки для горшков, на патронташи. И все это вне зависимости от содержания, поскольку в случае с книгами время беспощадно к авторитетам.

В отличие от библиотек, об архивах в раннем Средневековье знали мало. Исключения составляли те случаи, когда традиции римской бюрократии все еще сохраняли определенную силу, как, например, в некоторых итальянских городах, и особенно в Папской курии. Еще совсем недавно практически никто не видел разницы между рукописями и официальными документами, а потому неудивительно, что в Средние века признание их отличий протекало крайне медленно. Один и тот же сундук или пресс использовался и для того и для другого, а один и тот же чиновник служил и архивистом, и библиотекарем, и часто много кем еще. Тем не менее как по происхождению, так и по дальнейшему использованию существовало различие между официальными документами и литературными трудами, и это различие четко проявляется вместе с развитием организованной администрации в XII веке. Из-за случаев уничтожения документов непрерывный цикл папских регистров и переписки начинается лишь с Иннокентия III (а именно с 1198 года), хотя папы хранили свои записи начиная еще с VI века, а Ватиканский архив – старейший в Европе. Но неслучайно, что единый реестр английских хартий, указов и свитков датируется только началом правления Иоанна Безземельного. Хотя стоит отметить, что наиболее развитое ведомство английского правительства – казначейство – хранило документы и до 1130 года, а знаменитая и уникальная перепись в «Книге Страшного суда» относится и вовсе к 1086 году. Сицилийская администрация была такой же ранней, как и английская, хотя самые ранние ее свитки, за исключением тех, что касались военных, пропали. К середине века здесь уже был свой казначей, скриниарий, ответственный за массу финансовых отчетов, списков земель и крепостных, которые, вероятно, восходят еще к римским реестрам. Именно здесь усвоили свои первые уроки бюрократии германские императоры, управление которых до того было,