Книги украшают жизнь. Как писать и читать о науке - Ричард Докинз

свет был, но исчез. Дэниел Галуйе придумал совершенно правдоподобную причину, по которой это несчастье могло случиться с колонией людей, живущих глубоко под землей (во всем остальном совершенно таких же, как мы), с которыми мы знакомимся лишь много поколений спустя после исчезновения света. Нам не рассказывают об этой причине до самого конца книги, хотя читатель может догадаться о ней по многозначительным намекам, разбросанным в тексте. Например, вместо “гражданин” говорят “выживший” (или “выжившая”). Дает ли это подсказку? А религия этих людей включает демонов-близнецов “Стронция” и “Кобальта”, наряду с внушающим страх архидьяволом “Самим Водородом”. А вот распространенные среди “выживших” ругательства: “Радиация!”, “Радиация побери!”, “Кобальт!”.

На момент начала истории про свет уже совершенно все забыли, осталась только – что очаровательно – смутная генетическая память, которая стала основой их культа. Этот вывод постепенно формируется по мере того, как мы втягиваемся в их мир тьмы. Язык очищен от всех слов, связанных со зрением; люди кое-как передвигаются по своему подземному миру, используя эхолокацию, как летучие мыши, или “зивикая” (мы постепенно догадываемся, что это слово должно означать использование инфракрасного излучения от теплых тел и горячих источников). Вместо “видите ли” они говорят “слышите ли”. У них нет понятия о том, что такое день или год. И хотя слово “свет” часто используется в повседневной речи, никто не знает, что это такое. Упоминания света носят чисто религиозный характер. Он стал мифом, атавистическим пережитком времени до мифического Падения. “Свет всемогущий” стало клятвой. “Свет упаси!” “О, Света ради…”

Главный герой, Джед, пытается разобраться, что такое “тьма”. Это слово не значит ничего для тех, у кого не было никакого иного опыта, но у Джеда есть смутная богословская интуиция, что оно может быть ключом к пониманию света. Он посещает религиозную церемонию, участники которой торжественно передают из рук в руки “святую лампочку”, чтобы вся конгрегация ее ощупала, и распевают катехизис:

– Что такое Свет?

– Свет есть Дух.

– Где находится Свет?

– Если бы человек не был полон греха, Свет был бы везде.

– Можем ли мы услышать или потрогать Свет?

– Нет, но в другом мире мы его увидим![46]

Созвучия с христианской теологией навязчивы. Западают в душу и набранные зловещим курсивом интерлюдии, в которых герой посещает в сновидениях трех странных персонажей, по-видимому, мутантов, чье призрачное присутствие сопутствовало ему с детства: телепатку “Добрую Выжившую”, от которой он узнает о “Глухом Ухе” (открывшем, как использовать “молчаливый звук” светлячков), и “Вечного Человека”. Этот последний не может умереть и ничего не делает, а только постукивает по камню, в котором его палец за века пробил глубокую дыру. Вечный Человек достаточно стар, чтобы помнить свет, но он уже впал в маразм. Однако стоит Джеду заговорить о своей одержимости поисками “тьмы”, как Вечный Человек внезапно осознает весь ужас “Отпадения от Света”. Ужасная тьма окружает нас со всех сторон, она буквально повсюду, вспоминает Вечный Человек, но Джед, разумеется, не в силах понять эти его слова.

Книга заканчивается репатриацией “выживших” во внешний мир, где свет реален, – в наш собственный мир, который настолько привычен нам, что мы забываем, насколько чудесны свет и дар зрения. Страх, испытанный Джедом после первой встречи с солнцем (несомненно, “Самим Водородом”), передан очень трогательно.

Из всех романов, которые я читал, этот, возможно, я пересказываю другим чаще всего. Меня завораживает его идея, и я нахожу, что других она завораживает тоже[47]. Но в том, что касается теоретической аналогии, – значит ли она что-нибудь? Прочтите[48] и решайте сами.

Научное просвещение и Глубокие Проблемы

Впервые я прочел “Черное облако” (The Black Cloud) Фреда Хойла много лет назад и часто рекомендовал его другим, как в разговорах, так и в печати. У меня были хорошие отношения с издательством Penguin Books, и я уговорил их выпустить переиздание. Они согласились на условиях, что я напишу новое послесловие. Это я с удовольствием сделал, и текст (опубликованный в 2010 году) воспроизводится здесь. Позже, когда вышла аудиоверсия, меня пригласили начитать мое послесловие под запись.

В предыдущем эссе я проводил различие между плохой фантастикой, которая жонглирует реальностью, допуская практически магию, и хорошей фантастикой, которая признает ограничения реальной науки. Я упомянул, что самая лучшая фантастика в действительности обладает способностью учить нас науке. “Черное облако” – образцовый тому пример. Теперь бы я добавил еще промежуточную категорию научной фантастики, куда поместил бы, например, “Войну миров” Герберта Уэллса, – а также многие рассказы, собранные в антологиях фантастики. Я имею в виду истории, которые обладают достоинствами приключенческих романов, триллеров, любовных романов и т. д., но связь которых с наукой или научным воображением случайна. Примером может быть отличная приключенческая стрелялка, действие которой чисто случайно происходит на Марсе, а не на Диком Западе, с бластерами вместо револьверов. “Стрела времени” (Timeline) Майкла Крайтона – научная фантастика в том смысле, что герои обладают технологией путешествия по времени, но когда они попадают в Средние века, история становится заурядным триллером, хотя и хорошо написанным, действие которого с тем же успехом может происходить в настоящем.

Сэр Фред Хойл, член Королевского общества (1915–2001), был выдающимся ученым, чьи откровенные, даже грубые йоркширские манеры передались многим из персонажей его фантастических романов, включая Кристофера Кингсли, главного героя этого, его первого и самого известного романа. В качестве астронома Хойл знаменит тем, что ошибся насчет теории Большого взрыва, положившего начало космосу. Он выступал против нее – само название является его собственным саркастическим изобретением, – предпочитая собственную элегантную и воинственно отстаивавшуюся им теорию “Устойчивого состояния”. Он оказался блистательно прав в своей теории того, как рождаются химические элементы, – в конечном итоге из водорода, в недрах звезд. По правде сказать, многие ученые чувствуют, что с Хойлом обошлись совершенно несправедливо, отказав ему в его доле Нобелевской премии, которую впоследствии за эту фундаментальную теорию получили другие. Что касается его вылазок в области теоретической биологии и эволюции, о них лучше не упоминать.

Его продукция как романиста, я бы сказал, неоднозначна. “Андромеду”, написанную в соавторстве с Джоном Эллиотом, объединяет с “Черным облаком” колоссальное достоинство – она учит читателя научным принципам и одновременно развлекает. В частности, в этой книге изложена важная идея – позднее повторенная Карлом Саганом в “Контакте”, – что если древняя цивилизация возжелает захватить Землю, ее представители вряд ли посетят нас лично (галактические расстояния слишком велики), скорее они пошлют по радио закодированную информацию, которая будет расшифрована как инструкция по сборке и программированию компьютера.