Волнорез по имени Культура - Евгений Александрович Ямбург

Наконец приходит час,

Гул сирены – то для нас.

Кончен аппель, мы мокры,

На работу, будь добры.

Отправляйся без протеста

В предназначенное место.

Так три раза в день страдаем

И природу проклинаем.

Будем век мы вспоминать,

Как пришлось нам здесь страдать.

Чтобы избежать интеллектуальной деградации, заключенные в концентрационных лагерях нелегально проводили лекции, уроки, дискуссии, касавшиеся различных сфер: социологии, экономики, истории, литературы, политологии. Это было возможно, так как в лагерях оказалось собрано вместе огромное количество интеллектуалов. В Равенсбрюке Е. Л. Клем рассказывала военнопленным об истории Коммунистической партии, организовывала кружки по изучению немецкого языка. Бывшая советская военнопленная Нина Фёдоровна Харламова вспоминала, что в группе советских узников проводились систематические занятия по медицине.

Особое место занимали дискуссии. Коммунистка Шарлотта Мюллер отмечала в мемуарах горячие споры с социал-демократками и «недоверие» со стороны полек из «буржуазных кругов и интеллигенции».

Некоторые советские женщины-военнопленные проводили регулярные дискуссии с польками, в ходе которых освещали различные вопросы, касавшиеся жизни в СССР. Концентрационный лагерь становился для узниц не только местом борьбы с мировоззрением эсэсовцев, но площадкой для полемики с находившимися рядом заключенными. Различия в убеждениях отходили на второй план лишь в совместном противостоянии нацистам, с новой силой возникая в повседневных противоречиях между узницами.

Интеллектуальные занятия среди полек организовывались членами скаутских групп, состоявших из учителей и преподавателей, и представительницами интеллигенции, не входившими в подобные подпольные организации. Осенью 1939 года Елена Сальска проводила беседы с немками, стараясь донести до них как можно больше информации о Польше. С декабря 1941 года под руководством Урзулы Винской группа молодых девушек в 15-м блоке изучала курс польской литературы и истории, в 1943 году возникло несколько классов гимназического и лицейского образования, в которых занималось в совокупности около тридцати узниц в возрасте от пятнадцати до двадцати лет.

Отдельного упоминания заслуживает исследование, проведенное в Равенсбрюке профессором философии Урзулой Винской. Чтобы продемонстрировать сущность нацистского концентрационного лагеря и выяснить изменения, произошедшие с женщинами, она опросила 64 польки с различным уровнем образования в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет. Узницам были предложены две темы: «Мое отношение к людям перед заключением и на данный момент» и «Мое отношение к работе перед заключением и теперь». Результаты исследования, продолжавшегося в лагере в течение двух месяцев, не сохранились. По воспоминаниям самой исследовательницы, основным стал вывод, что в первую очередь представительницы интеллигенции отмечали изменение своего отношения к людям – главными для них становились внутренние качества любого человека. При этом физический труд начинал цениться женщинами наравне с интеллектуальным[29].

Волнорез по имени Культура держал людей на плаву.

В ответ на бесцеремонное вмешательство государства в их жизнь люди пытаются создать свой замкнутый внутренний мир. При этом надо отдавать себе отчет, что возможность опираться на культуру, помимо прочего, зависит от конкретных временных рамок. Григорий Померанц мог позволить себе (а точнее, ему позволялось) слушать классическую музыку на сорокаградусном морозе и быть счастливым в начале пятидесятых годов. Но ГУЛАГ 1937 года – совсем другая история, где подобная роскошь была невозможна.

Напоминаю об этом потому, что, при всем уважении к авторам, творившим в идеологических рамках конца пятидесятых и последующих годов, надо не забывать, что это уже была относительно вегетарианская эпоха. Посему нам, сегодняшним интеллектуалам, не к лицу стонать и жаловаться на свои стесненные обстоятельства.

Мне посчастливилось лично насладиться роскошью человеческого общения с веселыми мудрецами. Среди них: отец А. Мень, Е. Гениева, Г. Померанц, З. Миркина, Б. Окуджава, Н. Эйдельман, Б. Стругацкий, В. Войнович, В. Корнилов, З. Гердт, А. Приставкин, Ю. Норштейн, Г. Бардин, М. Гончарова, В. Хаит.

Я перечислил только людей, причастных к искусству, обойдя вниманием выдающихся академиков медицины, которые неизменно внушали и внушают своим пациентам оптимизм – залог их выздоровления. Вся эта веселая компания выдает себя «чертиками», прыгающими в их глазах. Они безусловно относятся к той же когорте людей, которые в своей жизни и профессиональной деятельности опираются на волнорез по имени Культура.

Глава 10

Патриотизм и космополитизм – две стороны одной медали

Вопрос «кого ты больше любишь: папу или маму?» относится к педагогически безграмотным и по этой причине безнравственным. То же стоит сказать о выборе отечества, а по сути вообще о двухаспектном выборе в любой сфере: политической, экономической и, разумеется, педагогической. Какая тут связь? Самая прямая. Слишком многое поменялось в нашей жизни. Мама – русская, а отец – француз. Ребенок живет во Франции, свободно говорит на французском языке, а мама прививает ему любовь к русской культуре и родному для нее языку. Таких билингвальных (двуязычных) детей сейчас немало и не сегодня это началось.

На вопрос, что такое для него отечество, по моей просьбе ответил молодой человек, чьи родители эмигрировали в США как востребованные на рынке труда специалисты. Был он тогда в седьмом классе, а сегодня, окончив престижный университет, успешно продвигается в Америке по карьерной лестнице.

У меня никогда не получалось однозначного ответа, ведь я провел практически одинаковые по времени части жизни в России и в Америке, и для меня смысл этого слова усложняется. Кроме этого, к сожалению, события, которые происходят в мировой политике последние несколько лет, накладывают еще больше сложностей с однозначностью ответа.

С одной стороны, если следовать исключительно определению слова, а именно – страна, в которой человек родился и к гражданам которой он себя относит, то здесь ответ отчасти очевиден. Родился я в России, а значит, и Отечество для меня должно быть Россия. Но даже здесь возникают дополнительные параметры ответа. Я уже много лет не живу в России, много лет не был в России лично. Сказать, что я могу представить себя, живущего со своей будущей семьей и детьми и работающего там, я не могу. Возможности, которые для меня открыла Америка в плане карьеры, комфортности жизни и т. п., позволили мне создать для себя такую картинку будущего уже давно.

Если подойти к вопросу с более философской точки зрения, а значит, склоняясь больше ко второй части определения слова, то, опять же, односложного ответа нет. Я могу очень четко описать расхождения в своем менталитете с традиционным американским. Например, я не могу себе представить, чтобы я заставил своих детей платить мне арендную плату за проживание со мной, хотя здесь это достаточно часто встречается. Я могу привести множество таких примеров. Но я также