Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант

"Он один, и нет ничего, кроме него;

нет Бога, кроме Него одного!"29

ГЛАВА XVII. Русская интермедия 1725-62

I. РАБОТА И ПРАВИТЕЛЬСТВО

ФРЕДЕРИК Великий писал около 1776 года: "Из всех соседей Пруссии Россия заслуживает самого пристального внимания, как наиболее опасная; она могущественна и близка. Те, кто в будущем будет управлять Пруссией, будут, как и я, вынуждены укреплять дружбу с этими варварами".1

Всегда, говоря о России, мы должны помнить о ее размерах. При Екатерине II она включала Эстляндию, Лифляндию, Финляндию (частично), Европейскую Россию, Северный Кавказ и Сибирь. В XVIII веке ее площадь увеличилась с 687 000 до 913 000 квадратных километров, а население - с тринадцати миллионов в 1722 году до тридцати шести миллионов в 1790-м.2 Вольтер в 1747 году оценивал население Франции или Германии как чуть большее, чем население России, но отмечал, что Россия в три раза больше любого из этих государств. Время и русские чресла заполнят эти огромные пространства.

В 1722 году 97,7 процента населения России составляли сельские жители, в 1790 году - все еще 96,4 процента, настолько медленной была индустриализация. В 1762 году все крестьяне, за исключением десяти процентов, составляли 52,4 процента крепостных.3 Половина земли принадлежала примерно 100 000 дворян, большая часть - государству или Русской православной церкви, часть - полусвободным крестьянам, по-прежнему обязанным служить и повиноваться местным господам. Богатство помещика исчислялось количеством его крепостных; так, граф Петр Череметьев был богат на 140 000 крепостных.4 992 000 крепостных церкви составляли основную часть ее богатства, а 2 800 000 крепостных обрабатывали земли короны в 1762 году.5

Дворянин обеспечивал военное руководство и организацию экономики; обычно он был освобожден от военной службы, но часто предлагал ее в надежде на благосклонность правительства. Он имел судебные права над своими крепостными, мог наказать их, продать или сослать в Сибирь; обычно, однако, он позволял своим крестьянам управлять своими внутренними делами через деревенский сход, или мир. По закону он был обязан обеспечивать своих крепостных семенами и содержать их в периоды нехватки земли. Крепостной мог получить свободу, выкупив ее у своего владельца или записавшись в армию; но для этого требовалось согласие его владельца. Свободные крестьяне могли покупать крепостных и владеть ими; некоторые из них, называемые кулаками, доминировали в деревенских делах, ссужали деньги по ростовщическим ставкам и превосходили господ в эксплуатации и жестокости.6 Хозяин и человек были крепкой породой, сильной рамой, руками и кистями; они вместе занимались завоеванием земли, и дисциплина сезонов ложилась на них обоих тяжелым бременем. Иногда тяготы были непосильны. Неоднократно мы слышали о том, как крепостные в огромном количестве покидали свои фермы и пропадали в Польше, на Урале или Кавказе; тысячи из них погибали в пути, тысячи преследовались и захватывались в плен солдатами. Время от времени крестьяне поднимали вооруженное восстание против хозяев и правительства и давали отчаянный бой войскам. Всегда они терпели поражение, а оставшиеся в живых возвращались к своим обязанностям - удобрять женщин своим семенем, а землю - своей кровью.

Некоторые крепостные были обучены искусствам и ремеслам и обеспечивали почти все нужды своих хозяев. На пиру у Екатерины II (рассказывает граф де Сегюр) поэт и композитор оперы, архитектор, построивший зал, художник, украсивший его, актеры и актрисы в драме, танцоры в балете и музыканты в оркестре - все были крепостными графа Череметьева.7 Долгой зимой крестьяне изготавливали одежду и орудия труда, которые им понадобятся в следующем году. Городская промышленность развивалась медленно, отчасти потому, что каждый дом был лавкой, а отчасти потому, что транспортные трудности обычно ограничивали рынок сбыта окрестностями производителя. Правительство поощряло промышленные предприятия, предлагая монополии фаворитам, иногда предоставляя капитал, и одобряло участие дворян в промышленности и торговле. Зарождающийся капитализм появился в горнодобывающей промышленности, металлургии и военном деле, а также в фабричном производстве текстиля, пиломатериалов, сахара и стекла. Предпринимателям разрешалось покупать крепостных для обслуживания своих фабрик; такие "владельческие крестьяне", однако, были привязаны не к владельцу, а к предприятию; правительственный указ 1736 года обязывал их и их потомков оставаться на своих фабриках до официального разрешения покинуть их. Во многих случаях они жили в казармах, часто изолированно от своих семей.8 Продолжительность рабочего дня составляла от одиннадцати до пятнадцати часов в день для мужчин, с часом на обед. Заработная плата составляла от четырех до восьми рублей в день для мужчин, от двух до трех рублей для женщин; но некоторые работодатели предоставляли своим работникам питание и жилье, а также платили за них налоги. После 1734 года на фабриках увеличилось количество "свободного", некрепостного труда, что давало больше стимулов для рабочих и больше прибыли для работодателя. Труд был слишком дешев, чтобы способствовать изобретению или применению машин; но в 1748 году Пульцунов применил паровую машину на своем железоделательном заводе на Урале.9

Между дворянами и крестьянами постепенно сформировался небольшой и политически бесправный средний класс. В 1725 году около трех процентов населения составляли купцы: торговцы в деревнях и городах, на ярмарках; импортеры чая и шелка из Китая, сахара, кофе, пряностей и лекарств из-за границы, а также тонких тканей, керамики и бумаги из Западной Европы; экспортеры древесины, скипидара, смолы, талова, льна и пеньки. Караваны шли в Китай по сибирским и каспийским путям, корабли отправлялись из Риги, Ревеля, Нарвы и Санкт-Петербурга. Вероятно, по рекам и каналам проходило больше перевозок, чем по дорогам или морю.

В центре этой внутренней торговли находилась Москва. Физически это был самый большой город в Европе, с длинными, широкими улицами, 484 церквями, сотней дворцов, тысячами лачуг и населением в 277 535 человек в 1780 году;10 Здесь русские, французы, немцы, греки, итальянцы, англичане, голландцы и азиаты говорили на своих языках и свободно поклонялись своим богам. Петербург был цитаделью правительства, французизированной аристократии, литературы и искусства; Москва - средоточием религии и торговли, полуориентальной, еще средневековой жизни, ревностного и сознательного славянского патриотизма. Это были соперничающие очаги, вокруг которых вращалась русская цивилизация, то разрывая нацию надвое, как делящуюся клетку, то превращая ее в напряженное целое, которое до конца века станет ужасом и арбитром Европы.

Невозможно было, чтобы народ, настолько измученный и ожесточенный конфликтом с природой, настолько лишенный средств коммуникации или безопасности жизни, имеющий так мало возможностей для образования и так мало времени для размышлений, пользовался, кроме как в изолированных деревнях, привилегиями и опасностями демократии. В экономике была неизбежна та или иная форма феодализма, в центральном управлении - та или иная форма монархии. Следовало ожидать,