История героя: Огонь наших душ - Евгений Чепурный

Пороховой дым развеялся, открывая презрительно глядящего на своих оппонентов бледного эльфа, целого и невредимого. Земля у его ног была усеяна свинцовыми шариками пуль.

— У него идёт кровь! — завопил кто-то. — Его можно убить! В атаку, вперед, что же вы!

Голова крикуна покатилась с его плеч, но солдаты Рауатая, наемники из Вайлианских Республик, и пираты уже набросились на Кьелла.

***

Гламфеллен тяжело дышал, истощенный до предела, но не прекращал бой. Его план провалился, запугать без малого тысячу профессиональных убийц не удалось. Пришлось вступить с ними в бой. Он заставил их откатиться назад, но они отступали в порядке, организовано, прикрывая друг друга, не ослабляя свое давление на него. Они не бежали — лишь пытались избегнуть его смертоносных атак. Пока что, он настигал группы врагов и расправлялся с ними с легкостью ребенка, рубящего прутиком стебли травы, но Кьелл чувствовал, как его силы уходят. Все труднее становилось улавливать сверхчувствами рассыпавшиеся по Укайзо огоньки душ, все сильнее ныли меридианы от постоянного напряжения — он без перерыва использовал цингун, техники Золотой Рубашки, все еще делающие его неуязвимым, фехтовальные техники… Он давно оставил текучие и спокойные приемы стиля тайцзицзянь, подходящие для дуэли и оборонительного боя, и перешел на более резкий и агрессивный стиль Девяти Мечей Одиночества — его вторая форма, Меч Восхождения, с ее постоянным движением и множеством быстрых атак с неожиданных направлений, хорошо подходила для преследования и уничтожения сопротивляющегося врага, но и она истощала его источник и напрягала его меридианы слишком сильно.

Он не совсем понял, когда наступил момент абсолютной ясности, и затуманенное усталостью восприятие вдруг очистилось от всего лишнего — было ли это во время очередного скоротечного боя, или же один из длинных прыжков, оканчивающийся на пути группы противников, стал ему началом, но мир вдруг успокоился, словно вода в пруду в полное безветрие. Гламфеллен вдруг осознал, сколько лишних усилий прилагает в этом долгом бою, и отбросил все ненужное. Следующая группа его врагов, разномастная сборная солянка из троих стрелков-Принчипи, двух мечников-рукуапа с круглыми щитами, и вайлианца со светящимся магией жезлом, умерла за несколько секунд — один удар, усиленный капелькой псионики и небольшим количеством ци, прервал жизни рукуапа, разрубив обоим трахеи, короткий укол точно в сердце, ведомый духовным восприятием, упокоил вайлианского мага, а широкий круговой взмах с последующим длинным выпадом превратил пиратов в остывающие трупы. Настигнув следующую группу врагов, он расправился с ними с той же легкостью, затрачивая лишь необходимый минимум сил. Его мистические энергии застыли в хрупком эквилибриуме, позволяя ему уничтожать отступающих врагов, но не восстанавливаясь свыше этого — слишком уж он растратил себя в начале боя. Но та абсолютная ясность, подарившая ему не новые силы, но понимание о наиболее эффективном применении имеющихся, не уходила.

«Я назову этот стиль ‘Меч Души’,” подумал он, и мысль не вызвала в нем никаких эмоций.

Он все же достиг того уровня осознания своего предпочитаемого оружия, к которому давно стремился, но цена — собственноручно убитые им сотни разумных, — леденила его сердце. Он не хотел убивать их, никого из них, пусть они и были захватчиками на приютившей его земле, но и отступить он не мог. Он продолжал рубить и колоть; каждая его атака забирала жизни врагов, и вместе с каждой из этих ушедших жизней словно крупинка льда поселялась в его душе.

***

Усталость давила на него тяжким бременем, но он все же шел вперед, к последнему врагу, которого нужно было уничтожить. Кьелл понимал, что сражение все еще висит на волоске, что где-то там, за клокочущей штормами завесой, еще ждут враги, непобежденные, сильные, могущие обернуть все его усилия прахом. Его противники все еще могли превратить победу Кьелла в поражение, он же, даже с поддержкой неожиданно посетившего его просветления, мог лишь убивать их. На большее уже не осталось сил.

Что-то яркое и цветастое ринулось на него с невнятным звуком — зрение и слух бледного эльфа сдавались под прессом утомления, и он сейчас полагался больше на восприятие Видящего, чем на глаза и уши. Один экономный выпад, и тусклый огонек души неизвестного врага погас. Тут же, что-то быстрое и маленькое пересекло границу его восприятия, летя точно ему в лоб. Отшаг в сторону и короткое движение мечом отбросили неведомую угрозу прочь — он зацепил ее самым кончиком клинка, и она перестала быть угрозой.

— Постой, Кьелл, пожалуйста! — женский вопль на мгновение заставил его сфокусироваться на противнике, но он не прекратил свой медленный и неотвратимый шаг к нему. К ней.

Перед ним, на мокрых от непрекращающегося дождя камнях Укайзо, лежала Майя Руа, его бывший компаньон. Ее глаза, расширенные от ужаса, глядели на него, а руки судорожно сжимали дымящуюся аркебузу.

— Не надо, прошу тебя, это же я… Я сдамся, можешь взять меня в плен, только не убивай, прошу… — ее слова проходили мимо его сознания. Он чувствовал ее ложь, ее неугасший боевой дух, и чувствовал также, что сил оставалось совсем немного. Последний шаг, последнее движение мечом, и в древней столице Хуана остался лишь один живой разумный, тут же рухнувший в обморок от усталости.

Примечания

[1] Направления — на мореманском компасе 32 румба, то есть направления, для пущей точности. Запад-юг-запад, например, значит юго-запад, но ближе к западу, или что-то вроде того.

[2] Поворот оверштаг — поворот, при котором нос корабля на секундочку становится против ветра.

[3] Протежжеро (вайл.) — защитник. Производное от «протежжере».

[4] Авитто (вайл.) — жадный. Мн.ч.: «авиттос».

[5] Адо видорио/Ado vidòrio (вайл.) — боевой клич, где «видорио» — победа. «Вперед, к победе».

Глава 26. Спасение

Море Дедфайра

Путь обратно в Некетаку прошел для Кьелла словно в тумане. Когда он очнулся, над Укайзо сияло яркое солнце, а небо очистилось от малейшего признака туч. Капитан Кахуранги, сияющий от радости, несмотря на перевязанную голову, что-то говорил эльфу, но ему было все равно. Что-то рассказывала, размахивая костяным копьем, ранга Руасаре, вся замотанная окровавленными бинтами,