Русская нация в ХХ веке (русское, советское, российское в этнополитической истории России) - Александр Иванович Вдовин

прав человека, расширения возможностей скорейшего вхождения россиян в мировую цивилизацию защищать в «этой стране» нечего. Известный современный критик и публицист В. Г. Бондаренко в трех частях своей книги, объединенных общим подзаголовком «Пламенные реакционеры», представляет портреты наиболее известных деятелей русской культуры и русского национального движения, составляющих, по оценкам либеральных оппонентов, единый стан русских патриотов. В этом стане, с известной долей условности, различаются патриоты «красные» и «белые», а также деятели, в отношении которых подобная определенность была бы явно некорректна.

В поток движения, имеющего «красный лик патриотизма», самым непосредственным образом вливаются писатели, режиссеры и публицисты, придерживающиеся советских позиций: М. Алексеев, Ю. Бондарев, С. Бондарчук, В. Бушин, С. Викулов, В. Ганичев, Т. Глушкова, Н. Губенко, православный священник отец Дмитрий Дудко, А. Зиновьев, А. Иванов, С. Кара-Мурза, Ф. Кузнецов, Э. Лимонов, М. Лобанов, С. Михалков, В. Пикуль, А. Проханов, В. Розов, А. Софронов, И. Стаднюк, Н. Тряпкин, Ф. Чуев[2099].

«Белый лик патриотизма», объединяющий художников и писателей православно-монархического склада, представлен именами В. Астафьева, Л. Бородина, митрополита Виталия (Р. Устинов), Д. Галковского, И. Глазунова, В. Клыкова, В. Максимова, Н. Михалкова, М. Назарова, А. Солженицына, В. Солоухина, И. Шафаревича[2100].

«Русский лик патриотизма» имеют художники, композиторы, поэты, актеры, которых нельзя назвать ни красными, ни белыми. Видное место среди них занимают А. Балабанов, Д. Балашов, В. Белов, Н. Бурляев, Л. Гумилев, Т. Доронина, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (И. Снычев), Г. Климов, В. Кожинов, С. Куняев, Ю. Кузнецов, В. Лихоносов, В. Личутин, Ю. Мамлеев, А. Михайлов, В. Распутин, Н. Рубцов, Г. Свиридов, Ю. Соломин, В. Сорокин, В. Шукшин, С. Ямщиков[2101].

Более полное представление о русском национальном движении, его отдельных представителях, его истории, идеологии и философии можно составить по издающейся Большой энциклопедии русского народа, и, в частности, благодаря сведениям, включенным в том «Русский патриотизм»[2102]. Ставка на сильную государственность, на традиционные религиозные и нравственные ценности, определяющая позицию деятелей русской культуры и русского национального движения, является хорошим фундаментом для формирования объединяющей русской идеологии в XXI веке.

Русская идея не противостоит российской

История попыток построения общегосударственной общности людей сначала на отрицании, а затем, после Великой Отечественной войны, на недостаточном учете национальных ценностей русского и других народов СССР определяет ныне громадную значимость «новых» (в действительности наполняемых новым содержанием известных и ранее) интеграционных русской и российской национальных идей. В конечном счете именно неясность национальной идеи и ослабление чувства общенационального единства привело к трагическим последствиям – ниспровержению вековых устоев народной жизни, гибели миллионов людей, разрушению российской государственности, существовавшей три четверти века в форме Союза ССР.

Между тем, русская идея, как и любая другая национальная идея – это всегда стремление к национальной независимости, возрождению и сохранению национальной культуры, созданию собственной государственности, преодолению комплекса национальной второсортности. Русская идея вырабатывалась на основе признания уникальности российской цивилизации и ее особой роли в мировой культуре.

Русскую идею не следует ни отождествлять, ни противопоставлять российской, как это нередко делалось ранее и делается в наши дни. П. Б. Струве, к примеру, находил знаменательным, что социал-демократическая рабочая партия и царская империя, противостоящие друг другу, одинаково именовали себя не «русскими», а именно «российскими». Ни один русский иначе, как слегка иронически, писал он, не скажет про себя, что он «российский» человек, а целая и притом наирадикальнейшая партия применила к себе это официальное, ультра-«государственное», ультра-«имперское» обозначение. Значит, она хочет быть безразлична, бесцветна, бескровна в национальном отношении[2103].

Действительно, В. И. Ленин подчеркивал: «Партия, чтобы уничтожить всякую мысль о ее национальном характере, дала себе наименование не русской, а российской»[2104]. Струве находил, что в этом обнаруживал себя космополитизм, свойственный тогдашней русской интеллигенции. Восставая против уничтожения «национального лица», Струве доказывал безнадежность и бесплодность такой затеи. Предполагалось, что если не следует заниматься «обрусением» тех из «инородцев», кто не желает «русеть», то так же точно самим русским не следует себя «оброссиянивать». Правда, это не мешало самому Струве выступать за национализм – свободный, творческий и в лучшем смысле завоевательный, создающий настоящее «imperium», – классическим носителем которого представлялся англосаксонский элемент в Соединенных Штатах Америки и Британской империи. Открытый национализм означал свободное соперничество, состязание национальностей и уверенность, что народ «не растворится в море чужеземных элементов, а претворит их в себя»[2105].

Противники российской идеи в наши дни, как правило, не выступают за соревнование наций до полной победы (ассимилирования соседей) или поражения (растворения среди них). Но угрозы нациям-этносам со стороны нации-согражданства страшатся, опасаясь, как и Струве, утраты национально-этнической идентичности. «Русских пытаются лишить национальной самоидентификации, растворить в каком-то безличном мифическом “россиянстве”», – говорят они[2106]. Представляется, однако, что на сей раз мы имеем дело со случаем, когда обжегшиеся на молоке (советском народе как новой общности) дуют на воду (российский народ, российскую нацию).

Опасения такого рода уместны, если наднациональную историческую общность понимать как идущую на смену старым нациям-этносам[2107], но они ошибочны, если представляют негативную реакцию на естественноисторический процесс, в ходе которого взаимодействующие народы приобретают черты общности (сходства) и создают наднациональное образование. Неуместно в данном случае и поддаваться чувствам партийного противостояния: видеть у оппозиционной партии только национальный нигилизм там, где можно видеть и иное. Не следует забывать, что в результате крушения СССР расчлененным оказался не только русский народ, но и наднациональная общность, именовавшаяся советским народом. Соответственно этому, российская идея не противоречит и не предполагает угрозы русской идее, а российская нация – русскому и другим народам России[2108].

Объединенные усилия в разработке современной национальной идеи дают, на наш взгляд, основание для вывода: собственно национальную составляющую общероссийской национальной идеи должны представлять ценности, заключающиеся в свободе, равноправии, взаимообогащающем сотрудничестве народов страны на всех вертикалях и горизонталях российского государства и общества. На общероссийском уровне высшей ценностью должно быть признано единство россиян, понимаемое как единая российская политическая нация. На этническом уровне – единство и приверженность граждан отдельных национальностей культуре и традициям своего народа-этноса. На местном уровне – благополучие, свобода развития и равноправие национальных групп (общин).

История развития русской нации и российского суперэтноса, «русский вопрос», необычайно обострившийся на последнем историческом этапе, говорят, на наш взгляд о том, что следует решительно отказаться от так называемого подлинного интернационализма, понимаемого зачастую по-троцкистски и призванного обслуживать процесс всеобщей денационализации. Необходимо также решительнее избавляться от недостатков, имеющих свое начало в асимметричной архитектонике Союза ССР[2109]. Их главный порок известен: русский народ лишен в них своей внутрисоюзной государственности, в то время как другим народам таковая предоставлена. Не будучи устраненным, этот порок со временем все плотнее закрывал возможность установления нормальных цивилизованных отношений между народами единой страны, их сплочения в единой нации – действительно нерасторжимой общности людей. В свете новейших воззрений, свободных от мистики и схоластики былых подходов к определению нации[2110], она предстает как