Герварт Вальден — куратор нового искусства. Жизнь и судьба - Зинаида Аматусовна Бонами

Ознакомительный фрагментпо разным вопросам (500 листов), журналы разные иностранные (25 штук), книги разные на иностранном языке (15 штук), рукописный и печатный материал на иностранном языке (175 листов). Изъятое было опечатано в четырех свертках печатью № 31 3-го спецотдела НКВД[9].

В комнате Вальдена в Болшево, кроме нескольких книг с пометами владельца — сочинений Чехова, Есенина, Михаила Кольцова, — были также изъяты разные записи с пометками (8 штук), печатные материалы на немецком языке (47 листов). Все это было упаковано в один сверток и опечатано той же печатью[10].

Помимо этого, в 1-м Московском государственном педагогическом институте иностранных языков на Метростроевской улице (ныне — Московский государственный лингвистический университет), где Вальден преподавал в должности доцента кафедры немецкого языка, были изъяты его трудовая книжка и личное дело в двух папках на русском и немецком языках, всего 173 листа, упакованные в одном свертке и опечатанные печатью № 4[11].

В тот же день в Академии Наркомвнешторга (там по совместительству Вальден преподавал на курсах иностранных языков) был изъят и опечатан в конверте печатью № 20 его личный листок по учету кадров[12].

В следственном деле Вальдена имеется протокол обыска от 13 марта 1941 года, произведенного на складе гостиницы «Метрополь». В присутствии заведующего складом А. А. Маркитантова были вскрыты семь ящиков, для осмотра которых привлекли сотрудницу спецчасти со знанием немецкого языка.

При ее участии для отправки в Народный комиссариат госбезопасности СССР были отобраны и изъяты разные письма на иностранных языках (155 штук, 190 листов), разные заявления и черновики, старые документы (справки, удостоверения и др., 60 штук), разные фотокарточки (8 штук), записки с адресами (12 штук), записные книжки с разными записями (4 штуки), блокноты с разными записями (2 штуки), газеты на немецком языке за 1932 год (10 штук), книги и брошюры на немецком языке (8 штук). Изъятое опечатано в трех пачках печатью № 31 3-го спецотдела НКВД.

В части документов, относящихся к так называемому имущественному делу Вальдена, имеется служебная записка от 22 марта 1941 года, в которой сообщается, что после произведенного «21 марта осмотра семи ящиков с разной иностранной литературой, письменными и печатными материалами и мелкими вещами, принадлежавшими Вальдену Герварту Вильгельмовичу, <…> все указанное содержание ящиков, кроме изъятого по протоколу, по акту-описи передано на хранение зав. мебельным складом гостиницы „Метрополь“ Маркитантову для передачи жене арестованного гр-ке Вальден»[13].

Именно на эту записку и сослался в декабре 1991 года не назвавший себя сотрудник ведомства, давая устный ответ на мой запрос о местонахождении архива Вальдена.

Однако уже тогда было понятно: Эллен Борк, последняя жена Вальдена, спешно скрывшаяся после ареста мужа вместе с семилетней дочерью в посольстве Германии, к этому имуществу отношения иметь не могла. Возможно, что сама опись, составленная через неделю после ареста Вальдена и произведенного на складе обыска, была как раз следствием ее побега? И потребовалась, так сказать, для соблюдения формальностей? В ней значатся книги, брошюры, разные рукописи (4 пачки), а также мелкие вещицы «желтого металла», возможно, золотые — кольцо, цепочка, брошь…

Содержимое ящиков, как указано в документе, было передано на условиях уголовной ответственности зав. складом «Метрополя» А. А. Маркитантову (имевшему служебное удостоверение № 66). Но возможно ли ожидать, что деревянные ящики с книгами и бумагами на немецком языке (к тому же и обнаруженными в них золотыми вещицами), как и те книги Вальдена, что оставались опечатанными в Болшево, могли пережить морозную зиму 1941–1942 годов в осажденной гитлеровскими войсками неотапливаемой Москве?

Из архива коммунального хозяйства, где хранятся личные дела сотрудников «Метрополя», нам сообщили, что дела А. А. Маркитантова среди них не обнаружено…

Все эти детали требуются, чтобы еще раз удостоверить: ничего из перечня изъятого у Вальдена нет в его следственном деле, находящемся на хранении в Центральном архиве ФСБ.

Теперь уже очевидно, что надежды отыскать хоть что-то из тех писем, записных книжек, фотографий, благодаря которым наше представление о развитии искусства ХХ века, и в том числе русском авангарде, было бы существенно шире, более не остается. «Мы <…> мечтали, — писал Владимир Колязин об организаторах выставки „Москва — Берлин“, — найти „рукописи, которые не горят“. <…> Время развеяло наши иллюзии»[14].

Добавим к этому, что исчезнувший архив, вероятно, содержал в себе документы, не попавшие в состав тех, что касались непосредственно истории галереи «Штурм», переданных Вальденом в 1926 году в Прусскую государственную библиотеку в Берлине. Утрачен солидный корпус свидетельств, относящихся к позднему периоду его деятельности в Германии, включая контакты с художниками русской эмиграции, представителями советской интеллигенции и партийной номенклатуры, курировавшими международное культурное сотрудничество. Стерто документально и десятилетие, проведенное Вальденом в Москве, и материалы личного характера.

Не высказать еще раз сожаления по этому поводу невозможно. Ведь Вальден принадлежал к особому поколению: вокруг него в множестве расцветали молодые таланты. По выражению Пауля Раабе, то была «счастливая историческая случайность»[15].

Неутоленная архивная лихорадка, «тайна праха», по выражению Жака Деррида[16], тревожит и влечет к личности и судьбе Вальдена еще сильней. Архив, полагал философ, есть не что иное, как «жетон» на допуск в будущее[17]. Что же касается Герварта Вальдена, то его феномен, мы убеждены в этом, состоит как раз в том, что он в подобном пропуске и не нуждался, во многих отношениях опережая время, в котором жил. И оттого рассуждать о нем уместнее не в онтологическом ключе, а скорее с позиций современности.

Нам захотелось рассказать о Вальдене тем, кто сегодня следует по заданной им траектории. Это широкий круг людей, занимающихся и интересующихся современным искусством. Чтобы преодолеть полосу забвения, все еще отделяющую от нас этого необычного человека, помимо других источников мы воспользуемся его собственным рассказом о себе на краю бездны, запечатленном в протоколах допросов следователями НКВД. Ведь архив, утверждал тот же Деррида, суть выражение не только памяти, но и самопознания[18].

Герварт Вальден. Около 1918

Глава 2. Кто он, Герварт Вальден?

Несомненную сложность для всех, кто когда-либо обращался к фигуре Герварта Вальдена, представляет необходимость определить род его занятий, идентичность в искусстве, чтобы тем самым характеризовать вклад, который он внес в художественную жизнь своего времени. Между тем для простого перечисления творческих, да и не только сугубо творческих амплуа, в которых этот неординарный человек весьма преуспел, потребуется чуть ли не полстраницы. Он был концертирующим пианистом и композитором, издателем художественного журнала и художественным критиком, теоретиком искусства и драматургом, организатором выставок, автором нескольких романов, публицистом, литературным переводчиком… А еще — открывателем ярких имен в литературе и изобразительном искусстве. Основателем своего рода творческого холдинга. Педагогом и популяризатором. И, как