Святой Георгий и гунны - Мурад Эскендерович Аджи

Полынный мой путь…

Сейчас понимаю, в то далекое странствие позвал меня голос крови. Зов у нее особенный. Удивительный. Слышимый через века! Он передается по наследству, каждому человеку. Теперь твердо знаю, кровь, переходя от отца к сыну (и так из поколения в поколение), помнит прошлое. И когда она просыпается, зовет, происходит невероятное! Кровь та стынет в жилах, ею обливается сердце, воспламеняется память, ее восторги рвутся наружу.

Кровь, которая кипит и которая вещает, и ее понимают лишь двое – ты и она.

Что-то подобное случается, но не часто. И это, похоже, случилось со мной. К тому времени я был увлечен страницами собственной родословной. «Кто есть я? Что есть мои корни?» – эти вопросы доступны каждому. Они, собственно, и увлекли меня в мир Великой Степи…

Я родился и вырос в Москве, окончил университет, защитил диссертацию, а жил со знанием того, что предков и родственников у меня нет, что наш род затерялся где-то на дороге времени. Осталась лишь фамилия, которая началась после 1917 года.

Прошлое жило в подсознании, среди догадок, рождая порой чувство одинокости и неуюта. А почему, не понимал. К счастью, тогда и заговорил голос крови – тихо, едва слышно. Голос, не знакомый прежде, мягкий, распевный, родной, он наполнял душу радостью. Я прислушивался, как мог, боясь пропустить даже единое слово.

По его зову поехал на родину предков, в дагестанский Аксай, там и проснулся, словно от чужого сна избавился. Я утешился, отдав сердце этому миру, и вернулся другим человеком: у меня есть родословие, предки, я почувствовал их тепло, и от этой мысли было теплее на душе. Легче стало дышать…

В Москве засел в Военно-историческом архиве – готовил очерк для журнала «Вокруг света». Аджиевы были далеко не последними людьми в обществе, служили в Собственном Его Императорского Величества Конвое в Петербурге, представляли аристократию Кавказа. Потомственные военные или духовные лица, они оставили след в истории Дагестана и России.

Дальше – больше. Захотел узнать о своем народе, о кумыках. Это тюрки, заселившие степи и предгорья Южной России. Вот здесь и столкнулся с удивительным – мой народ не знал своей истории. Как и я. Когда-то на Руси нас называли половцами, только кто помнит? Да и вспоминать не принято. Теперь мы – убитый молчанием народ.

Считается, что кумыки вышли на историческую арену к концу XVIII века, когда царские войска уже готовили оккупацию Кавказа. Получалось, до этого нас как бы и не было. Почему?

Ответ, который предлагала российская историография, поражал нелогичностью: концы не сходились с концами. Для меня, географа, имеющего представление об экономико-математическом моделировании, огрехи «официальной» версии были очевидны. На ней модель не построишь, модель понимания событий. Научный подход к проблеме делал этот вывод очевидным.

Однако к объективному мнению примешивались и чисто человеческие чувства, какой-то невероятный сплав восторга, гнева, протеста. Я искренне восхищался предками, возмущацлся всеобщим незнанием своих корней и страстно желал покончить с вековой ложью. Таким был мой настрой, когда начал писать о своей поездке в Аксай, таким он остается по сей день.

«Кумык из рода половецкого, или Открытие самого себя» назывался мой очерк в журнале «Вокруг света», с него веду отсчет тюркских страниц в книге моей жизни. Это был прорыв в сознании и одновременно шаг в неведомый мир.

Половец. Реконструкция Г. В. Лебединской по черепу, найденному в погребении близ села Квашниково. Саратовская область. XII–XIII вв.

С той поры смотрю на мир совсем другими глазами, и на Россию тоже. Она – моя Родина, здесь родился, учился, живу. Важно понять простую истину: российская история – это твоя история, и она стала другой – живой, своей, если хотите. Сознание просветлело, когда упали вериги 1917 года.

Теперь я знаю, в каких сражениях участвовали мои деды и прадеды. Их сражения стали моими сражениями. Как и вся история России… пусть кровавая, пусть противоречивая, но своя. Буду спорить, могу сомневаться, но лжи и клевете не место в той Истории. Россию надо защищать, а лучшая защита – правда.

Тогда и дал себе клятву, которой следую безоговорочно, – не лгать, не подстраиваться, не угождать даже себе. Писать правду, приятную и неприятную. Интересы побеждают на мгновение, правда – навсегда. С этим убеждением живу…

Очерк о кумыках переполошил редакцию журнала. Историки «патриотической ориентации» слышать не хотели, что есть на свете тюркская культура, что тюрки – отнюдь не «дикие кочевники» и не «поганые татары»… Сейчас даже представить трудно, с каким незнанием мы жили. А было это в 1991 году.

Тогда и нашел свою тропу в науке, отправившись в дальнюю дорогу, в страну по имени Прошлое. Так Судьба вывела на полынный простор, навсегда превратив в пленника Половецкого поля…

Великая Степь, или страна Дешт-и-Кипчак (так звали ее на Востоке) удивила не своим простором, а вековым туманом, укрывшим ее. И поныне безмолвие окружает страну Половецкую.

Сегодня об этой великой державе Средневековья мало кто знает. То зона молчания. Стал поднимать пласты времени в Южной России. Порой казалось, что распахиваю нетронутую целину. Но Половецкое поле, его история уже не отпускали меня, своего верноподданного.

Наше общение обернулось книжкой «Мы – из рода половецкого!». В небольшой книжечке, выпущенной в 1992 году, я впервые коснулся тайн Великой Степи, ее культуры. То было сродни второму рождению! Мир сделался другим, и я – тоже.

Это было очень важно – стать другим: появилась уверенность, что делаю нужное дело. А вместе с уверенностью – желание написать новую книгу. Друзья помогли оформить кредит в банке. Здравая мысль! С развязанными руками я стал самостоятельным в своих действиях, ощутив на себе справедливость высказывания: «Деньги – это отчеканенная свобода».

Главное – независимость, только она дает свободу слову. Так удалось издать «Полынь Половецкого поля», которая имела шумный успех.

В стране бушевала перестройка, отменили цензуру, коммунистическую идеологию, а вместе с ними – старые догмы. В этой бушующей стихии страстей, которая охватила общество, и родился независимый исследователь, писатель Мурад Аджи.

Половецкое поле – Великая Степь

Селение Аксай, моя малая родина, подарила мне новый взгляд на новый мир. Я жил будто слепой, и вдруг прозрел. Теперь понимаю, в Аксае был сделан первый шаг к научной теории Великого переселения народов, здесь она дала о себе знать, стала темой моего научного интереса, ею занимаюсь четверть века. В «Саге о Великой Степи» читатель найдет подробности тех лет.

…Годы ушли, пока изучил Алтай, хотя знал Сибирь не понаслышке (проблемы ее освоения были темой моей кандидатской). Однако после знакомства с работами академика Окладникова и особенно профессора Руденко, эта территория обретала особую привлекательность. Их книги помогли найти «свое место» на географической карте Евразии.

Алтай! Тогда еще не родилась наука алтаеведение, информация о горной стране была разрознена и не осмыслена. Но я ощущал каким-то даже не шестым, а седьмым или девятым чувством, что такая отрасль знания, посвященная именно Древнему Алтаю, нужна.[1]

Это почувствовала мировая наука. И открытия посыпались одно за другим. Там, например, как выявили генетики, обитала когда-то особая «порода» людей Homo sapiens altaensis – Человек разумный алтайский! Алтай – колыбель неведомой цивилизации.

Уникальное место? Да. Священные горы. Рай земной. Нет, не случайно там зародилась тюркская культура. Хотелось узнать о ней, о своей древней родине, больше: кто, что, как? Забытая Родина…

Знаки и символы исчезнувшей цивилизации отличали ее от всех известных культур человечества, с них следовало начать. Хотелось проникнуть в секрет: как из разных (даже по антропологии) племен удалось создать единый народ, сделать его