Бывшие. Соври, что любишь - Даша Черничная

Когда он видел меня последний раз, я была студенткой в рваных джинсах и растянутой майке. Косметикой особо не пользовалась, за фигурой не следила. Сложно найти сходство между той девчонкой и учительницей собственного сына.

Наверное, я бы и сама себя не узнала. А может быть, я только ищу оправдания Максиму.

Максим же тогда был моим преподом. Молодой, интересный, яркий. Не влюбиться в него было нереально.

Никонов бросает на меня еще один взгляд, в котором читается интерес, но не более. Узнавания нет.

Он переводит взгляд на директрису, а та продолжает:

— Итак, мальчики, может быть, вы нам расскажете, что не поделили?

Лешка и Глеб переглядываются.

— Мы упали, — наконец выдает Лешка, а сын Максима кивает.

— Да, мы просто упали.

Анна Сергеевна снимает очки, бросает их на стол.

— Я правильно понимаю, Глеб, что ты упал на кулак Алексея? — она поворачивает к нам свой ноутбук, показывая стоп-кадр, где Лешка замахивается на одноклассника.

А у меня все внутри сжимается. Поправляю непослушными пальцами юбку.

— Я поскользнулся, — как ни в чем не бывало отвечает Глеб.

Возникает секундная пауза, и подключается Ольга.

— Анна Сергеевна, я не думаю, что у нас получится добиться ответа от ребят. Очевидно, между ними случился конфликт. Такое бывает, особенно когда появляется новый ученик в классе.

— Ольга Михална, ну давайте теперь бить всех новеньких! Так и запишем девиз школы: «Вместо пропуска бьем в нос!»

— Вы неправильно истолковали мои слова, Анна Сергеевна, — Ольга тут же начинает нервничать. — Я лишь хотела сказать, что это дети, такое бывает! Предлагаю провести беседу дома, я, со своей стороны, тоже поговорю с мальчиками.

— Не уверена, что одной беседой получится ограничиться, — директриса бросает на меня холодный взгляд. — Леша не в первый раз отличается.

Это она отыгрывает роль.

Ну вот такая она. Пока нет зрителей, общается нормально, но как только что, принимается отыгрывать роль. И видимо, Максим важная персона, раз она схватилась за моего Лешку.

Я выравниваю спину, выпячиваю грудь, нахожу яйца, которыми успела обзавестись за эти годы.

— Отличается, как и все дети, Анна Сергеевна, — говорю твердо. — Так бывает, когда дети бунтуют и конфликтуют. Наша задача, как педагогов и родителей, направить детей, особенно подростков, на правильный путь. Без нравоучений и агрессии.

На Максима не смотрю, хотя вижу, что он смотрит на меня.

— Я полностью согласен с матерью Алексея, — Никонов говорит спокойно и уверенно. — Мальчики дерутся, такое бывает. Тем более в их возрасте. Никакой катастрофы нет.

— Максим Аристархович, но тут, возможно, речь идет о буллинге!

Нихера себе. Вот, значит, как она заговорила.

— Какой буллинг! — повышаю голос. — Прекратите. Вы знаете Алексея четыре года. Он не будет заниматься подобным.

Максим откашливается:

— Анна Сергеевна и, прошу прощения, не знаю вашего имени… — смотрит на меня, — уверяю вас, что речи о буллинге нет. Мой сын не даст себя в обиду.

Макс смотрит на Глеба, а тот лишь хмыкает, и я понимаю, что да. Реально не даст. Мальчик не тихушник.

— Очевидно, у них какой-то личный конфликт. Возможно, из-за девочки или места лидера в отдельной группе людей. Все это нормально, — демонстративно смотрит на часы. — Предлагаю расходиться. С нашей стороны конфликт исчерпан.

— С нашей тоже, — спешу подтвердить слова Максима.

Никонов с сыном поднимаются, мы с Лешкой тоже.

Анна Сергеевна надевает очки и следует за нами:

— Что ж, тогда вы, Максим Аристархович, поговорите дома с Глебом. А вы, Ульяна Романовна, объясните Алексею, что драться, тем более в стенах школы, плохо.

— Хорошо, — отвечаю сдавленно, хватаю сына за руку и собираюсь сбежать.

Потому что едва директриса произнесла мое имя, как Максим тут же напрягся. Замер.

Да… и теперь буравит меня взглядом, разгоняясь в выражении лица от настороженности и недоверия к шоку и принятию.

— Всем спасибо и до свидания, — говорит директриса.

— До свидания.

Едва ли не бегу с Лешкой. Поворот. Вот он. Еще чуть-чуть.

— Ульяна Романовна! — прилетает мне в спину, и я непроизвольно торможу.

На высоких каблуках это сделать сложно, но у меня получается даже сохранить достоинство. Оборачиваюсь.

— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.

Узнал. Вспомнил.

Визуализация →

Глава 3

Ульяна

— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.

Голос звучит резко. Так, будто он зол из-за того, что я снова появилась в его жизни.

— Можно, — произношу строгим учительским тоном.

Директриса уже ушла, а Ольга смотрит на меня с жалостью.

— Леша, Глеб, пойдемте. Приведем вас в порядок и сходим к медсестре, — подруга уводит ребят, оставляя нас с Максимом в коридоре.

Тут никого. Еще идут уроки, а во время занятий у нас не особо принято ходить по коридорам.

— Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте? — спрашивает Максим.

— Пойдем в учительскую.

Иду впереди него, чувствуя, как пылает все тело. Спина горит, кажется, сейчас там будет дыра.

Заглядываю в учительскую, там пусто: у всех уроки, занятия после каникул только начались, поэтому все пашут в усиленном режиме.

Никонов заходит, я закрываю за ним дверь, сама отхожу от мужчины подальше. Складываю руки под грудью, чтобы было не видно, как они трясутся у меня.

Иду к подоконнику, поворачиваюсь к нему спиной, опираюсь. Садится не хочу — иначе если Максим не сядет, то будет возвышаться надо мной, а стоять ровно под его давлением я не смогу.

— Что вы хотели, Максим Аристархович? — снова врубаю учительский тон.

Максим смотрит внимательно. Буквально впивается в меня взглядом, будто подмечает каждую изменившуюся деталь, убеждается, что да, это реально я.

Я тоже смотрю на него. Возмужал. Стал шире в плечах, классический костюм добавляет объема. В волосах появились седые волосы, голос стал грубее, более безжалостным.

— Изменилась, — выдает он, подытоживая.

Звучит так, будто я просила, практически вымаливала у него эту оценку.

Но теперь все по-другому.

И я больше не та влюбленная двадцатилетняя дура, которая заглядывала в рот Максиму и каталась по ромашковому полю на розовых пони, мечтая о его любви. Именно поэтому я вытаскиваю на свет старую добру стерву, которая успела за эти годы нарастить слой брони.

— Вы за этим меня сюда позвали, Максим