Русская жена английского джентльмена - Лидия Николаевна Григорьева

жена английского джентльмена!

Не ссу́чилась, а нить судьбы смогла ссучить.

Без пастыря – вотще – не сотворить обедни…

Варварины ли сны, мои ли снова бредни:

без Вари прогорел театр на Поварской.

Но бредень не пустой пришел из мглы морской…

Письмо Варваре

…Строка склонилась к изголовью

подобно лилии тигровой…

Бог испытал меня любовью —

слегка подштопанной обновой.

Ты помнишь в Киеве – «Славутич»,

и Дни культуры ли славянской?

Ты променял меня на пиво

и на мужскую вашу дружбу.

Я много раз писала это

письмо, прости, что опоздала.

Ты не сказал, зачем ты умер!

Ты был всегда неостроумен.

…Что ни протока, то коряга,

что ни тайга – то непролазна…

Ты был скиталец и бродяга,

а я на все была согласна.

И нимфы не бывают чутче —

так нежно кожей осязала.

По кочкам прыгала, как чукчи,

за оползнем с горы сползала.

Рубашку белую, льняную,

изгваздала на сеновале.

Но не пошла тогда в пивную —

лишь потому, что не позвали.

Вот здесь бы ты и рассмеялся,

а может быть и рассердился.

Напрасно ты меня боялся.

Но хорошо, что не женился.

И все же был – оскал Ля Скала,

кровавый бархат, верхний ярус…

Я и во сне тебя ласкала,

актер (зачерк.), двуликий (неразб.) Янус (?)

Теперь ты (неразб.) Петр и небожитель.

Не удержу в руках пера я…

Взошли плевелы в Божьем жите

в двухтысячном году.

Аглая.

Письмо Варвары

И напишу неискренне: тщета…

И заслонюсь от суеты печалью.

Но вдруг придут из прошлого счета,

сургучною скрепленные печатью.

Твое письмо умершему Петру

лежало в распечатанном конверте,

оно пришлось (не злись!) не ко двору:

кого бы вдохновила весть о смерти!

(«Били родники – да все повымерзли.

Были современники – повымерли…»)

– отрывок из письма Алеши Эн.

Я в курсе (ли?) печальных перемен,

деяний – сколь прельстительных,

столь тленных:

мне пишут в мой семейный монастырь.

Да много ли у Господа вселенных?!

Затем и жизнь – то пустынь, то пустырь…

Молись, подъявши к небу очеса.

Когда б не черт твоей телегой правил:

вчера был Петр, а завтра будет Павел!

(Венчались у знакомого ксендза.

А были слухи – и католикос

помолвил вас…).

И пущен под откос,

мой паровоз застрял в кустах жасмина:

тускнеет масть, корежится металл,

ржавеет жизнь – вторая половина…

Какой мошенник этот банк метал!

Письмо не мне, а всколыхнуло дух.

Петр выбирал тогда из нас из двух,

как водится – для тела и души…

Будь острожна – все же муж…

Пиши.

P.S.

В твоем письме (по Фрейду ли?) описка:

там Янус (Янис ли?) подверстан слишком близко…

…соблазн для развращенного чтеца!

P.P.S.

Успела ли сбежать из-под венца?

Банкира (ли?) настигла Божья кара?

Целуй его (ль).

Всегда твоя —

Варвара.

Письмо Варвары Алексею Эн

…Природа тут всегда под градусом.

В таком чаду – я плохо вижу…

Алеша, мы ошиблись адресом,

и заняли не нашу нишу!

Жара, как жаба ненавистная,

в зобу – расплавленная смальта.

Вокруг фасонно-живописная,

весьма масонистая Мальта.

Нам не дано ей соответствовать,

мы объективно невесомы.

Ну сколько можно долю пестовать

и выставлять свои резоны!

Пример однюдь не показательный,

мой милый делатель культуры:

мы жизнь прожили по касательной!

Но не насилуя натуры.

Как чада мировой провинции

(столица – только Град Небесный),

творцы, создатели, провидцы ли —

мы шли гурьбой довольно тесной.

Ваяли тесто песнопения,

месили строчки, словно краски.

И в ком похоронили гения —

сие не требует огласки.

Ты в состоянии паническом

не подставляй свою щеку им!

Мы с Джоном на экуменическом

на съезде пастырском шикуем.

Бесед благих теченье плавное,

и подковерных мнений битва.

И эта Мальта. Да. Но главное —

поверь мне! – общая молитва.

Когда звучит благословляющий

канон издревле благодатный,

стоит над миром столб сияющий,

немеркнущий и незакатный.

Как ни пытаются облечь его,

как ни кроят на все фасоны…

Мы языка не знаем птичьего,

но и они с небес пасомы!

Молить Всевышнего о милости —

предвечным, бессловесным стоном…

Но я уже заговорилась. И —

прощай.

Varvara Superstone

Третий комментарий

(2000 год, Кент)

Когда летит сырой английский ветер

укутывая листьями погост,

кольцо в двери стучит – как красный петел,

прозрачный призрак или поздний гость.

Ведьмует тьма на чердаках пустых.

Джон на вечерне в храме Всех Святых —

в пустующем намоленном соборе…

Лишь пономарь гундит, молитве вторя.

А в доме свет и шум, и колготня:

там без гостей ни ночи нет, ни дня.

Дом освещен с фасада и с торца.

Лишь час от Букингемского дворца —

от Лондона рукой подать до Вари.

Она и рада всякой Божьей твари.

Ученый друг, жилец лабораторий,